Несмотря на достигнутые успехи
Шрифт:
— Угу. И не только они. Тут какой-то очумелый мужик по тайге шарит, стреляет во все стороны… вот и с ним я поцапался.
— Бывает… — кивает мой собеседник. — Здесь всякие кадры встречаются.
— У вас тоже? Это за таким-то заборчиком? — киваю я не спирали «егозы».
— Нет. У себя мы баловать не даём.
— Это оттого на вас так анархисты взъелись?
— Ты про этих? — тычет рукой в мотоцикл мужик.
— А что, тут ещё какие-то есть? — искренне удивляюсь я. — И про этих-то не слыхал! У них в этих местах что, резервация какая-то?
— Не… — снисходительно
— Опа! Погонин, говоришь? Эх, не знал я того…
— А то, что сделал бы?
— Да заглянул бы к нему… Есть меж нами одна темка нерешенная!
Мужик удовлетворённо кивает.
— Да он и здесь много кому нагадил…
— Вам тоже? Это от его ребят так загородились-то?
— Не… Это и до них было. И после останется. Сюда он не лезет. Понимает, баран такой, с кем ему лбом столкнуться предстоит, вот и ссыт. Правда, обалдуи его шалят иногда…
Вот так ни хрена ж себе! Что это за место такое? Час от часу не легче!
— А тебя не Михаилом, случаем, зовут? — интересуется собеседник.
Под ребро ощутимо ткнулась рукоятка моего VIII-18. Так… что-то здесь жарко стало…
— Так и зовут.
В амбразуре блеск металла — автоматчик. Если под стену прыгну — мертвая зона. От двери меня этот волчара и закроет. Пока ещё его парнишки набегут… Им и прикроюсь. А этот, что у шлагбаума стоит? Может с другой стороны обойти?
Может…
Хреново, между двух огней окажусь.
А сколько народу в домике?
Он одноэтажный, но человек шесть-семь туда точно влезут. И мешать друг другу не станут. Даже и поспят — если кровати есть. Правда, поочередно, так на то и пост…
— А по батюшке?
— Петрович я.
— И служил…
Да, блин, служил! И сейчас служу! Да, мать твою, без формы и погон, так и что?!
Я державе присягал! Той, которая была! И снова будет — ещё лучше и ещё больше!
Но вслух спокойно отвечаю: «Было дело».
— Ну что ж… — мой собеседник вытягивает вверх руку и стучит по подоконнику. — Миха?
Скрипит дверь и на улице появляется новый персонаж. Такой же здоровенный и накачанный. Молча подаёт моему собеседнику свернутую газету. Тот вглядывается в неё и хмыкает. Протягивает её мне.
— Похож?
На фотоснимке в полстраницы… я сам. Ещё в военной форме. И с капитанскими погонами. Снимок этот мне знаком — как раз нам тогда всем звания и присвоили, вот и стали ребята фотографироваться на память. Кто-то и меня щелкнул. А теперь… вот он где вылез-то… снимочек.
— Похож. И что?
— Старший лейтенант Макаренко. Внутренние войска, — протягивает он мне руку. — Бывшие войска, как понимаешь…
— Лейтенант Синцов, — представляется второй.
— Ну… моё имя вы знаете.
— Знаем, — кивает Макаренко. — Только неожиданно это все как-то… Не, ей-богу, поверить не могу! Имперец — и в нашей глуши!
— А что тут вообще такое?
— «Мертвая земля», слыхал?
— Нет…
— Кладбище. Для радиоактивных отходов.
— Охр… ничего себе… И как вы здесь? В смысле — вы-то тут что потеряли?
— Служим. Подразделение охраны. Типа — организация с особыми уставными задачами. По устройству — так чистый ЧОП. А так… сам понимаешь… Сюда никакое полицейское начальство и на пушечный выстрел не подойдёт. Да и вообще никакое, всем жить охота.
— А вам?
Оба моих собеседника ухмыляются. Макаренко достает из нагрудного кармана дозиметр.
— На, глянь!
— Да ты так скажи!
— В целом — сказки это всё про мутации и радиацию. Не, в хранилищах-то это есть, как не быть! Но здесь — наверху, чисто всё. Шеф наш, Гальшин Олег Иванович — мужик правильный! И своих не подставляет. Он тут, вообще-то, уже лет пятнадцать сидит, здесь и живет. Все эти сказки, в основном, для окружающих, чтобы не совались.
— И не лезут?
— Последний раз лет пять назад приезжали. Аккурат при них и случился выброс — из одного хранилища радиоактивный пар прорвался. Гостей — как ветром сдуло! А шеф потом премию выписал сантехникам — вовремя они прокачку системы устроили. Не любит он чужих…
— А вы как сюда попали?
— Так всегда здесь были. Наш батальон эти могильники охранял. А как сократили внутренние войска, Гальшин и говорит — оставайтесь! Мол, пробью организацию особого подразделения охраны. Ну, типа, как в Газпроме. Формально-то мы Минатому подчинены, но на деле… Почитай, весь батальон остался. Техники — той даже прибавилось, он на это денег не жалеет.
— Что, так хорошо зарабатывает?
Мои собеседники ухмыляются.
— Капитан, сколько стоит один эшелон отходов захоронить?
— Да, хрен его знает… много, наверное.
Макаренко ухмыляется и называет цифру.
Минут пять я это перевариваю.
— Да ладно…
— Ей-богу, не вру!
— Охренеть…
— А то ж! — старший лейтенант поднимается. — Надо шефу звякнуть, предупредить.
— О чем?
— Так в гости же поедем! — пожимает он плечами.
— А… стоит ли?
— Не волнуйся, Петрович! Гальшин — мужик правильный, и деньги большие его не испортили. Только и названия, что олигарх! А так — наш!
Но ехать пока так никуда и не пришлось. Макаренко пригласил меня в дом и там, пока он куда-то названивал по телефону (проводному, никакая мобильная сеть здесь не ловилась), я осмотрелся.
Чистое, ухоженное помещение. Две комнаты. В первой, между амбразурами расположен стол с контрольной аппаратурой и плоским монитором охранного компьютера, за которым сейчас сидит дежурный охранник. Слева от входа — оружейная пирамида, в которой стоят три автомата. Между прочим, последняя модификация «АК», нам в свое время таких не досталось! В одной амбразуре на станке закреплен пулемет — ПКМ, из приемника свисает лента. В приоткрытую дверь во второй комнате видны кровати, освещенные солнечным светом из амбразур. Всё на месте и в должном порядке, чувствуется опытная рука старого служаки.