Несмотря на достигнутые успехи

Конторович Александр Сергеевич

По случаю моего появления отдыхающая смена уже на ногах, и я быстро успеваю перезнакомиться со всем дежурным нарядом. Он не слишком большой, всего шесть человек, плюс старший — Макаренко. Ребята оказались тактичные и с расспросами не лезли, хотя такое желание на их лицах читалось совершенно отчетливо. Все, кстати говоря, бывшие «вованы», что меня теперь уже совершенно не удивляет.

Откуда-то появляется чайник, кто-то из парней открывает пару банок консервированной ветчины, режет хлеб — и вскоре мы все прихлебываем горячий чаёк. Только сейчас понимаю, насколько

я голоден! Но лицом в грязь ударять некрасиво, и поэтому вытаскиваю из сумки свой последний харч — кусок сырокопченой колбасы и банку паштета. Всё это тотчас же попадает на стол и в быстром темпе уничтожается. Парни здесь крепкие, и аппетит у них соответствующий.

Заметив в сумке АПСБ, Синцов притаскивает из соседней комнаты несколько пачек патронов. На мой удивленный взгляд, он поясняет.

— Это спецпатроны. Пули утяжелённые, без стальных сердечников, экспансивные. А скорость — вполне себе приличная, как раз для АПС. Так что мало не будет.

Притащил он и патронов для VIII — эти, напротив, оказались повышенной мощности, пробивающие большинство обыкновенных бронежилетов.

Неплохо, однако, ребята экипированы!

Незаметно подходит к концу уже второй чайник и разговор как-то сам собой съезжает на последние события. Пользуясь случаем, предупреждаю ребят о своем лесном знакомце. Черт его знает, где он сейчас шастает, но ничего исключать я не могу. Моё предупреждение они выслушивают внимательно, после чего старший лейтенант кивает дежурному. Тот хоть и частично участвует в общем чаепитие, однако глаз от монитора не отрывает, краем уха прислушиваясь к нашей беседе.

— Ляшков, — говорит ему Макаренко, — в темпе вальса — оповещение на все посты и в караульное помещение. Пусть там совлом не торгуют, в оба глядят! Нам такие гости не вперлись вовсе!

— Слушаю, товарищ старший лейтенант! — кивает дежурный. — Сейчас и отправлю. А какие-то приметы у этого деятеля есть?

Вспоминаю всё, что видел и пересказываю это Ляшкову. По мере моего рассказа, тот изображает на экране человеческую фигуру.

— Похож, товарищ капитан?

— Пониже чуток… и виски у него почти совсем седые. Рюкзачок ещё есть, небольшой такой…

— Угу! — кивает тот и подправляет изображение.

Я эту программу — ФРС (или фоторобот серый) раньше уже видел, но здесь у дежурного какая-то сильно усовершенствованная версия. Так что злодей вышел очень даже узнаваемый. Получив моё одобрение, Ляшков формирует оповещение и отправляет его по внутренней сети.

Интересный, между прочим, факт — все бойцы называют друг друга по званию! Спрашиваю об этом у старшего лейтенанта.

— А как ещё говорить? — пожимает он могучими плечами. — Служба, она бардака не терпит! Мало ли какую ещё хрень там, наверху, изобретут? Что ж нам, по пять раз в году переназываться? Войска наши не нынешним верховным креслопросиживателем придуманы, не на нём они и закончатся.

— Не наезжал никто по этому поводу?

— Пробовали… — отмахивается Макаренко. — Даже представление Гальшину написали. Мол, на каком таком основании сотрудники службы охраны

присвоили себе воинские звания?

— И что?

— Он комбату эту бумагу отдал и посоветовал употребить её по назначению, мол, мягкая она… А проверяющим из УЛРР отписал, что приглашает их сюда для проведения воспитательной работы. Поскольку сам человек не военный и таких тонкостей не понимает.

— Приехали?

— Щас… — фыркает старший лейтенант. — Там дурных нэмае, сюда соваться. Нас всех здесь смертниками считают. Которых лишний раз задевать — себе дороже станет. Да и шефа опасаются, если честно. Он, по местным меркам — суперкруть! Таких, как он, в области больше нет. В смысле, настолько богатых и влиятельных. Он же мужик принципиальный — дальше некуда. Год назад наехала на него какая-то шавка из пишуще-снимающей братии. Не сам, понятное дело, проплатили ему за работу-то. Гальшин у многих как бельмо на глазу.

— И чем кончилось?

— А закрыли эту компашку. Шеф их по суду штрафами разорил — за вранье и необъективные репортажи. Денег это, понятное дело, стоило прилично, но тут уже вопрос принципа был! И всем прочим болтунам — толстый такой намек вышел. Иваныч прозрачно намекнул, что обижать себя он никому не позволит. И имеет хорошую память и вздорный характер. Так что, ежели кого не полюбит — это надолго. Круглых дураков вокруг немного и намек все поняли.

— Решительный мужик!

— Ну так! В ихнем деловом мире иначе нельзя — схарчат за милую душу.

Странное дело, но уже через час мне стало казаться, что я знаком с этими ребятами давно. Вроде и не встречались никогда, да и интересы наших служб раньше никак не пересекались, а вот поди ж ты… Рассказываю им о случае на шоссе и расстрелянном автобусе. Всё равно ведь, такая информация, рано или поздно, а где-нибудь да всплывёт. Так отчего бы и не сейчас? Парни правильные, два и два сложить могут.

Синцов мрачнеет и вполголоса материться. Да и всё остальные реагируют похожим образом.

— Вот же с-с-с… — грохает пудовым кулаком по стене старший лейтенант, выражая общее мнение. — Что ж это за сволочи такие были?

Показываю ему трофейный пистолет. Номер на нём отсутствует.

— На автомате — то же самое было. Это какие-то хитро вывернутые парни…

— Ничего! — кивает Макаренко. — Даст Бог — поквитаемся и с такими!

Да уж… не завидую я этим «хитро вывернутым»… такие, как старший лейтенант, пожалуй, и по-настоящему их вывернуть могут. Напоказ, так сказать…

— Командир! — это Ляшков. — С тыла подходит автомобиль. По метке — шеф.

— Иваныч пожаловал! — легко поднимает с места свое сильное тело Макаренко. — Пойдём, встретим!

Он вопросительно смотрит на меня.

— А то ж! — согласно киваю головой. — Надо уважить здешнего начальника.

Кстати, все охранники именуют Гальшина шефом — не хозяином! Симптом… умному человеку многое говорящий.

Взрыкнул за стеной двигатель — машина подъехала прямо к дому, туда, где мы недавно сидели.