Несомненная реальность

Лотош Евгений

В конечном итоге ученому удалось разработать методы создания долгоживущих самоподдерживающихся энергетических вихрей, не взрывавшихся от контакта с первой же заряженной частицей. Параллельно его ученица Май Конобу и ее чоки-компаньон Чери Кромин теоретически обосновали методы использования этих комплексов в качестве информационных носителей, что дало зеленый свет разработкам принципиально новой архитектуры носителей искинов с быстродействием на три порядка выше, чем у предыдущего поколения на твердотельных носителях. Однако вскоре Ройко, как и прочие исследователи до него и параллельно с ним, уперся лбом в непреодолимое препятствие. Вихри так и не удавалось сделать полностью

автономными. Внешние энергозатраты, потребные для их поддержания, оказались относительно невелики, но они были. Без подпитки же срок жизни вихря оказался прямо пропорциональным импульсу, затраченному на его создание, и вскоре Ройко формально доказал, что при существующих энергетических технологиях его возможно растянуть не более, чем на три-четыре стандартных недели. И даже в этом случае возрастающая нестабильность вихря уже к середине срока делала невозможной его использование в качестве носителя информации.

Да, Ройко в очередной раз подтвердил свою гениальность. Да, его расчеты показали, что энергетические вихри можно использовать в качестве носителей для психоматриц и что психоматрицы на таком носителе можно копировать через субсвязь на установку, размещенную на другой станции. Да, в ближайшей перспективе перед остатками человечества открывалась гениальная возможность мгновенно путешествовать между любыми тюремными камерами, в которые превратились исследовательские базы, а в перспективе – вернуться и в Солнечную систему, просто передав разведчикам по субсвязи схемы приемников. Но в целом это был тупик: перемещать в пространстве психоматрицу с кавитонным реактором поддержки немногим удобнее, чем плавать с жерновом на шее…

23 сентября 1905 г. Москва. Большой Гнездниковский переулок

– Добрый день, ваше превосходительство!

Олег вздрогнул. Реплика Войлошникова, скрипевшего пером за столом у окна, вывела его из глубокой задумчивости. Он поднял взгляд и рассеянно кивнул стремительно вошедшему в комнату Зубатову. Краем глаза он заметил неодобрение на лице соседа – добрейший Леонид Иванович явно полагал, что высокое начальство следует приветствовать куда более почтительно. Высокое? Кислицын напряг память. Ну да, все время забываю. Директор Охранного отделения – по должности полковник или генерал-майор, но поскольку Зубатов штатский, то у него гражданский ранг. Если не ошибаюсь, действительный статский советник. Тогда все правильно, обращение – "ваше превосходительство". Беда с этой Табелью о рангах. И кто только ее придумывал?..

– Добрый день, судари мои, – поздоровался Зубатов. – Олег Захарович, напоминаю о своем задании. Когда я получу рапорт?

– Уже закончил, Сергей Васильевич, – сообщил Олег, постукивая пальцем по лежащей перед ним бумаге. – Перечитываю в последний раз.

– Так-так-так… – пробормотал Зубатов, подхватывая один из листов и быстро пробежав по нему цепким взглядом. – Соблаговолите, милостивый государь, собрать в кучку свое творчество и проследовать за мной.

Слегка удивленный официальным тоном, Олег быстро сгреб листы отчета и, на ходу сортируя их в правильном порядке, направился за начальством. К еще большему его удивлению директор Московского охранного отделения направился не к лестнице на третий этаж, где располагался его кабинет, а к спуску на первый, к выходу.

– Время для завтрака, – пояснил тот, не останавливаясь. – Простите великодушно, но другого времени нет. Придется нам разговаривать за едой. Знаю, что вредно для пищеварения, но служба у нас такая.

Олег с трудом удержался, чтобы не хмыкнуть от изумления. Завтрак после полудня?

И чтобы

Зубатов пригласил кого-то к себе? Нет, заезжих чинов, даже младших офицеров из провинциальных отделений, он водил к себе регулярно, но чтобы своих служащих? Впрочем, много ты о нем знаешь, одернул он себя. Ты-то в отделении хорошо если три-четыре часа в день проводишь, а он – с девяти утра до двух ночи.

Как только жена терпит?

Обитал Зубатов в служебном флигеле в глубине на удивление тихого двора градоначальства. Шум проспекта надежно глушился большим зданием и разбитым перед ним садом, уже почти облетевшим по осеннему времени. Лишь изредка доносилось ржание лошадей из расположенной за несколькими рядами деревьев жандармской конюшни. Утренний моросящий дождик уже закончился, и в свежем воздухе стоял еле ощутимый прелый запах опавших листьев. Стремительно взбежав по ступенькам резного крыльца, хозяин предупредительно пропустил гостя вперед и вошел сам, вытирая ноги от слякоти.

– Настя! – крикнул он громко, и из кухни в прихожую выбежала полная девица в платке и заляпанном переднике, круглыми глазами уставившаяся на Олега. – У нас гость. Поставь на стол еще один прибор. Добрый день, Анечка, – улыбнулся он появившейся из большой светлой комнаты миловидной женщине в простом черном платье с накинутой поверх шалью. – Познакомься – это Кислицын Олег Захарович, мой сотрудник. Олег Захарович, это моя жена, Анна Николаевна Михина. Прошу любить и жаловать.

– Здравствуйте, – Олег неловко поклонился, смутившись от неожиданности. Он знал, что Зубатов женат, но встреча оказалась для него полной неожиданностью. – Рад знакомству.

– Я тоже рада, – Анна Николаевна одарила его слегка натянутой улыбкой. – Пожалуйста, проходите в столовую. Завтрак стынет. Тарелки Настя сейчас принесет.

Пока Зубатов рассеянно жевал, читая отчет, Олег осторожно прихлебывал наваристый борщ из глубокой тарелки, исподтишка оглядываясь по сторонам. Очевидно, хозяева отнюдь не были стеснены в средствах. Добротная мебель, мягкие кресла и диван в углу, резные ножки стола, тяжелые вышитые гардины на окнах и – чудо из чудес в этом мире – рожки электрических ламп накаливания в люстре под потолком. На столике в углу стоял черный ящичек, в котором Олег опознал телефонный аппарат.

Устройство по форме отличалось от того, что стояло в служебном кабинете Зубатова, но определенно являлось телефоном. По крайней мере, у него наличествовали раструб, куда надлежало говорить, трубка, приставляемая к уху, и ручка для накручивания. Олег в очередной раз сделал себе зарубку на память: поговорить с каким-нибудь телефонных дел мастером и донести до него гениальную идею объединения микрофона и динамика в одной конструкции.

– Это наше проклятие, – вздохнула Анна Николаевна, перехватив его взгляд. – У нас даже в спальне такой стоит. Трезвонит день и ночь…

Олег открыл было рот, чтобы ответить, но тут его шеф отложил в сторону доклад.

– Неплохо для первого раза, – сообщил он и проглотил ложку супа. – Я имею в виду общение с потенциальным секретным сотрудником. Писать доклады вам еще следует подучиться, но сейчас речь не о том. Должен отметить, что ваше поведение на митинге кажется мне не слишком разумным и весьма рискованным, но результат себя оправдал.

Он отломил и задумчиво прожевал кусочек хлеба.

– Хотя, замечу, все-таки определенные ошибки вы по неопытности допустили. Так, хотя вы и беседовали с этим… – он бросил взгляд на доклад.
– …с этим Ухватовым Михаилом Ивановичем глазу на глаз, встречу вы ему назначили в присутствии товарищей, что в будущем способно бросить на него тень подозрения.