Несостоявшаяся революция
Шрифт:
Нацизм в России. М., 2002; Верховский Александр. Политическое правосла-
вие: русские православные националисты и фундаменталисты, 1995—2001 гг.
М., 2003; Лихачев Вячеслав, Прибыловский Владимир. Русское Национальное
Единство, 1990—2000. В 2-х т. Stuttgart, 2005; Путями несвободы: Сб. статей /
Сост. А. Верховский. М, 2005; Цена ненависти: национализм в России и про-
тиводействие расистским преступлениям: Сб. статей / Сост. А. Верховский.
М., 2005;
А. Верховский. М., 2006; Верхи и низы русского национализма: Сб. статей /
Сост. А. Верховский. М., 2007 и др.
Читая их, ощущаешь, что дело отнюдь не в том, что русские националисты — антисемиты, не приемлют демократические и либеральные ценности, выступают против Запада, а в том, что они русские националисты, открыто провозглашающие русскость в качестве главной ценности. И даже стань они либералами и юдофилами, отношение к ним ни на йоту не изменилось бы. Другими словами, дело не в национализме как таковом, а в укорененном на экзистенциальном уровне имплицитном и эксплицитном отрицание России и русское -ти. В оптике такого взгляда русский национализм как манифестация русскости просто обречен на негативное восприятие. В свою очередь рассматриваемый с негативистской презумпции русский национализм используется для доказательства изначально дефектной сущности русскости.
Надо отдавать отчет, что в данном случае мы имеем дело не с порочной интеллектуальной конструкцией замкнутого круга, а с находящимся вне сферы рациональной критики символом веры. В противном случае появление новых отечественных и зарубежных исследований должно было бы привести к пересмотру историографических стереотипов и к переоценке русского национализма в сравнительно-исторической перспективе. Как минимум, он перестал бы выглядеть беспрецедентно жестоким, политическим и идеологическим предтечей германского нацизма.
Ведь этот влиятельный миф не выдерживает никакой научной критики. «Оценивая результаты черного террора, следует отметить, что его размах был несопоставим с террором революционных партий. <...> Парадоксально, что, несмотря на... огромную разницу в количестве террористических актов, совершенных правыми и левыми, прогрессивная общественность создала из черносотенцев образ патологических убийц. Несколько покушений, осуществленных черносотенцами, с политической точки зрения принесли им неизмеримо больше вреда, чем пользы»32.
32 Степанов С Указ. соч. С. 220-221.
33 Цит. по: Макарова Е.А. Национальная мысль и национальное сознание
в Англии // Национальная идея в Западной Европе в Новое время. Очерки
истории/Отв. ред. В.С.Бондарчук. М., 2005. С. 120-121.
14 Макарова Е.А. Указ. соч. С. 120.
«Нецивилизованному», «погромному» русскому национализму этнического толка обычно противопоставляется «либеральный» национализм «гражданской нации», например, английский. Однако не в России, а именно в Англии конца XIX — начала XX вв. расизм биологического толка пропитал общественно-политический дискурс и приобрел характер культурной нормы. Не Михаилом Меньшиковым (одним из немногих русских националистов, тяготевших к биологическому детерминизму), а Сесилем Родсом была отчеканена фраза: «Мы — первая раса в мире и чем больше мирового пространства мы заселим, тем лучше для человеческой расы»33. Не «отсталые и авторитарные» русаки, а «передовые и демократические» англосаксы «приняли "бремя белого человека" как часть божественного правопорядка... верили, что призваны повелевать "низшими племенами"»34. Причем к «низшим расам» ничтоже сумняшеся относили не только
Впрочем, кому дело до ирландцев, ведь в современном мире главным критерием «прогрессивности» или «реакционности» национализма считается отношение к евреям. Но так ведь не в Москве или Петрограде, а в Лондоне 1917 г. пять тысяч горожан устроили погром своим компатриотам-евреям. Не в «черносотенной России», а в «цивилизованной» Англии родилась идея решения «еврейского вопроса» с помощью «камер смерти». Доказательства исторической укорененности и широкого распространения расистских взглядов в английском обществе вплоть до сегодняшнего дня столь обширны и значительны, что западный автор без обиняков утверждает об английских корнях немецкого фашизма36.
Впрочем, не надо обладать обширным теоретическим и историографическим багажом там, где довольно элементарной логики и здравого смысла. Презумпция негативного отношения к русскому национализму основывается, в частности, на приписываемом ему позитивном отношении к современной ему власти. Но почему, скажем, поддержка Советской власти и Владимира Путина — плоха, а режима Бориса Ельцина — хороша? Где объективные научные, а не вкусовые и идеологические критерии «плохой» и «хорошей» власти? Ведь в правление Ельцина были разрушены фундаментальные условия существования среднего класса, созданные коммунистами. Почему же Ельцин оказался хорош, а те, кто были на стороне коммунистов, плохи?
35 Макарова Е.А. Указ. соч. С. 40 (также см. с. 39).
36 Книга Мануэля Саркисянца так и называется: «Английские корни не-
мецкого фашизма» (СПб., 2003).
И уж совсем комедийно выглядят ламентации насчет антимодер-низаторских потенций русского национализма. Если происходящее со страной последние двадцать лет считать модернизацией (общепринято толкуемой как синоним социального прогресса), что же тогда считать регрессом и деградацией? Может быть, националисты были не так уж не правы, выступая против такой модернизации? И тогда их надо хвалить за прозорливость и ругать за то, что они не смогли воспрепятствовать столь замечательной «модернизации».
Социокультурный контекст изучения русского национализма
Два основных фактора исторически генерировали и до сих пор поддерживают устойчиво негативное отношение к русскому национализму.
На поверхности лежит устойчиво повторяющийся интеллектуальный сбой отечественного социогуманитарного знания, когда оно обращается к исследованию русского национализма. Почему-то именно в этом случае им напрочь отвергается методологический постулат, гласящий, что любые исторические явления должны рассматриваться в историческом же контексте. По-другому это еще называется принципом историзма или, в суженной трактовке, контекстуальным подходом. Применительно к нашему случаю это означает, что значение, функции и роли национализма могут быть поняты и адекватно оценены лишь исходя из историко-культурной ситуации, в которой он действует.
Парадокс отечественного обществознания в том, что контекстуальный подход распространяется только и исключительно на нерусские национализмы, в то время как русскому национализму отказывается в этом праве. Одни и те же авторы указывают на исторически прогрессивную роль национализма в Европе, поют дифирамбы национально-освободительной и антиимперской борьбе, признают, что на «международном уровне стратегия так называемого "экономического национализма" оказывается более эффективной, чем ориентация на неолиберальные идеалы "свободного рынка"»37. И в то же время рассматривают русский национализм (а в более широком смысле и русскую этничность вообще) в качестве неизменно негативной сущности.