Несостоявшаяся свадьба

Гэри Нэнси

— А вы часто говорили с Фионой о Хоуп? — попыталась Фрэнсис вывести Аделаиду из ступора. Ей удалось хотя бы то, что тетушка отняла руки от лица и обратила свой замутненный взгляд на племянницу.

— Не очень часто. Но один раз, я помню, беседа длилась долго. Фиона задавала мне кучу вопросов. Все больше насчет здоровья Хоуп. Она очень заботилась о нашей бедной девочке. Я охотно отвечала, и мне было легко и хорошо. Знаешь, как бывает при купании, когда теплая волна несет тебя? Я была благодарна судьбе, что у меня появился кто-то, кому можно излить душу. Здесь у нас в Манчестере с этим трудно. Только пойми меня правильно, я никого не осуждаю. Все мои друзья — а их много — чудесные люди, но существуют определенные правила.

Не положено быть чересчур искренним, слишком открыто выражать свои чувства. У тебя все и всегда должно быть в порядке, даже больше, чем просто в порядке, а лучше — отлично. Если ты споткнулся, если у тебя возникли проблемы, то держи их при себе, иначе получишь вдобавок новые. Я жалею, что открылась тогда Фионе. Мне не стоило этого делать.

— Что ты ей рассказала?

— Правду о голодании Хоуп. О том, что в клинике ей поставили диагноз — депрессия и, возможно, симптомы раздвоения личности. Я так хорошо запомнила этот разговор потому, что, говоря, я попутно размышляла. Зачем вокруг этого нагнетают такую секретность? Почему я должна стыдиться и скрывать то, что с ней происходит? Ведь она моя дочь. Я люблю ее и готова на все, чтобы только помочь ей. Но попробуй я заикнуться где-нибудь, что водила ее к психиатру, как тотчас слух бы распространился и Хоуп пометили бы «алой буквой», как в романе Готорна, если не чем-то похуже. Печально, конечно, но это факт. Ее бы избегали как прокаженную. Даже дома, каждый раз, если я ненароком оброню словечко вроде «депрессия» или «апорексия», Билл наливается кровью и, я думаю, его может хватить удар. Он боится, что и на нас всех поставят клеймо.

— А вы тут при чем?

Аделаида стыдливо опустила взгляд.

— Раньше у нас были проблемы с Пенелопой.

— Какого рода?

— Она ужасно ревновала к Хоуп и в некоторых случаях проявляла… как бы это сказать… склонность к насилию. Мне иногда приходилось выручать Хоуп. Однажды она привязала ее к дереву и оставила так на много часов, а нам заявила, что не знает, где ее сестренка. Наша соседка Беа Банди услышала плач и позвала Билла. Мы тогда оба чуть не потеряли рассудок, а каково пришлось бедняжке Хоуп? Меня до сих пор дрожь пробирает, как вспомню ее заплаканное личико, ее обмякшее тельце, когда Билл вносил ее на руках в прихожую. Потом она долго по ночам кричала во сне и просыпалась от страха, но днем как ни в чем не бывало по-прежнему играла с Пенелопой и ходила за ней по пятам, как преданный щенок.

А в другой раз садовник застал Пенелопу, обрызгивающую бензином траву вокруг ее кукольного домика. Ты должна помнить его — с зелеными ставнями на окошечках и желтой крышей под черепицу. Он поинтересовался, что она делает, а Пенелопа сказала, что хотела сжечь сорняк вокруг, чтобы домик смотрелся лучше, но мы все равно были в панике. Ну а позже ее поступки стали представлять реальную опасность.

— И что вы предприняли? — поинтересовалась Фрэнсис.

— Мы отправили ее к психиатру, женщине, которая специализировалась на работе с подростками. Но после первого же сеанса Билл решил отказаться от ее услуг. «Такие беседы приведут лишь к тому, что мы все сочтем себя с тараканами в голове, — сказал он. — Будем иметь эту ученую дамочку в виду, но… в отдаленной перспективе. Поживем — увидим». Вот тогда я и поняла, что он панически боится врачей-психиатров, а еще больше, чтобы на нас всех не навесили ярлык.

— Но Хоуп тоже встречалась с врачом?

— Ее физическое состояние внушало опасения. С этим Биллу легче было примириться. Ну и тогда он был очень напуган. Доктор Бентли, наш семейный врач, хотел посадить ее на антидепрессанты. Он пожилой человек и вполне консервативен в подходе к современным лекарствам. Он уж никак не прописал бы их Хоуп без необходимости. Я склонна была последовать его совету, но Билл сказал, что об антидепрессантах и речи быть не может.

— Почему?

— Это означало бы, что ее зарегистрируют

как хроническую больную и внесут в аптечный список. Он убеждал меня, что, когда Хоуп выйдет замуж и заживет собственным домом, ей станет лучше. Билл не желал верить, что эта, по его выражению, дурь может навеки осесть в ее голове. И, уж конечно, не хотел, чтобы Хоуп начала свою совместную жизнь с Джеком, осознавая себя ущербной личностью.

— Ты не вспомнишь, какое средство собирался прописать ей доктор Бентли?

— Что-то на букву С. — Аделаида наморщила лоб, припоминая. — Серотонин, кажется.

Серотонин, аналог прозака, широко применяется для снятия или, на худой конец, временного облегчения депрессии. Клиенты «Ассоциации в защиту жертв насилия в семье» только и спасались этим снадобьем, и Фрэнсис вдоволь наслышалась о его чудодейственных свойствах.

— А как ты отыскала для Хоуп нового психиатра вместо той женщины?

— Его рекомендовал доктор Бентли.

— Доктора Франка? — уточнила Фрэнсис.

— Откуда ты знаешь?

— Джек упоминал это имя. А тебе известно, что Фиона Кэбот также обращалась к нему?

На дотоле каменном лице Аделаиды прорезалось удивление.

— Нет…

— А ты или Билл виделись с ним?

Аделаида поджала губы, явно не желая отвечать, но потом превозмогла себя и вновь заговорила, теперь уже совсем тихо, почти шепотом:

— Он начал с того, что пригласил нас обоих на первый сеанс. Он считал, что участие близких Хоуп людей положительно скажется на лечении. Я была с ним согласна, тем более что дочь жила с нами и мы постоянно общались, а вот Билл придерживался другого мнения. Он пошел со мной один раз, на сеансе весь извелся, а вернувшись домой, засел в библиотеке и напился. Таким пьяным я его никогда не видела. Я не могла допытаться, из-за чего он так расстроился, и уговорить его лечь в постель. Наутро графин со скотчем был пуст, а муж спал в кресле. Несколько раз он выдумывал предлоги, чтобы не ходить к психиатру, а позже вообще отказался наотрез. Он сказал, что доктор считает его виновным в том, что происходит с Хоуп.

— А после той вашей с Фионой беседы вопрос о состоянии Хоуп больше не поднимался?

Аделаида покачала головой:

— Нет. Она ни о чем не спрашивала, и меня это даже расстроило. Ведь вначале Фиона была так участлива, а тут вдруг потеряла всякий интерес к нашим проблемам. Ну а мне было неудобно самой затевать разговор на эту тему.

Тетушка поднялась со стула, прошла к буфету и, распахнув дверцу, извлекла из глубин стопку желто-синих салфеток — неиспользованный запас к несостоявшейся свадьбе. Ее пальцы принялись перебирать салфетки, разглаживать воображаемые складки на мягкой ткани. Это тоже была своего рода психотерапия, которую сломленный горем человек придумывает для себя сам.

— А что это за отказное соглашение, которое Хоуп должна была подписать?

Тетушка вздрогнула, как будто внезапно пробудилась и с неохотой вернулась из царства сна в холодную, негостеприимную реальность. По выражению ее лица можно было судить, что такого вопроса она никак не ожидала. Он ее крайне смутил.

— Почему ты спрашиваешь?

— Джек рассказал мне о нем. Якобы родители Джека настаивали, чтобы Хоуп согласилась на некие финансовые условия еще до свадьбы, а он был категорически против. Он еще сказал, что, когда родителям не удалось его убедить, они обратились к тебе и Биллу.

Аделаида, едва шевеля губами, произнесла покаянно:

— Тут, я скажу… мне за себя стыдно…

Фрэнсис невольно тоже перешла на шепот:

— А в чем дело?

— Получилось так, что мы сговорились за спиной у собственной дочери. За водкой с тоником и коктейлем с шампанским у нас на веранде. Кэботы пришли, чтобы обсудить проблемы на случай, если Хоуп и Джек разведутся. И это когда они еще не поженились. Позор, что я согласилась…

— На такой разговор?

— На все.

— А почему?