Несостоявшийся император. Александр Михайлович
Шрифт:
Однако Владивостокский порт имел один существенный недостаток — зимой он замерзал на 2-3 месяца. В это время, чтобы вывести суда из порта, нужно было или вручную пробивать канал во льду, или использовать небольшие портовые ледоколы.
Это, а также ряд других факторов, о которых будет сказано ниже, заставили наших адмиралов сделать главной стоянкой русской Дальневосточной эскадры порт... Нагасаки. В 1858 г. для нужд русского флота арендуется участок побережья Нагасакской бухты со знаменитой впоследствии «русской деревней» Инаса.
Многие русские адмиралы, офицеры и учёные, в числе последних был и Н.Н. Миклухо-Маклай, предлагали основать военно-морские базы на бесчисленных островах Тихого океана, откуда наши корабли
Первое время японские власти дружественно относились к русским морякам. Благо, с одной стороны, большое уважение внушали мощные корабельные пушки, а с другой — заход каждого корабля в японский порт приносил баснословные барыши как торговцам, так и чиновникам. Инаса (Иноса) стала поистине русской деревней, хотя постоянных русских жителей там почти не было. Чтобы читатель лучше представил колорит этой «деревни», дам слово писателю Всеволоду Крестовскому, посетившему этот райский уголок в 1880 г.
«Иноса лежит против города, на северо-западной стороне Нагасакской бухты, недалеко от её пяты. Расположена эта деревня по берегу и на скалистых взгорьях западных холмов, так что пробираться от домика к домику нередко приходится разными закоулками, по каменным ступеням, мимо бетонных заборов и скалистых глыб серого и красного гранита, но всегда среди самой разнообразной растительности. Здесь наше правительство уже несколько лет арендует у местного жителя, господина Сига, участок земли, на котором построены у нас шлюпочный сарай, поделочные мастерские и небольшой госпиталь для своих моряков. Последний помещается в двух японских домах, переделанных и приспособленных, насколько было возможно, к госпитальным требованиям руками наших матросов, под руководством командиров и судовых врачей. Госпиталь, конечно, маленький, но по мирному времени больше, пожалуй, и не требуется...
...Пошли побродить по Иносе, посмотреть, какая она такая. Ничего, деревня как деревня: ступенчатая дорога ведёт лёгким подъёмом в гору, образуя улицу, по бокам которой ютятся деревянные, большею частью одноэтажные домишки с открытыми лёгкими галерейками и верандочками. У лавчонок, вместо вывесок, качаются большие, продолговатые фонари, испещрённые чёрными японскими литерами. Встречаются и русские вывески на досках с надписями: “Здесь размен денег”, “Мелочная лавка” и тому подобное...
...На взгорьях разбросано несколько красивых, отдельно стоящих домиков японского стиля, около которых мелькнёт иногда белая матросская фуражка офицерского “вестового”. В таких домиках по большей части квартируют офицеры с русской эскадры “на семейном положении”. Цена за квартиру, то есть, в сущности, за весь дом, — от 20 до 30 иен в месяц, причём домохозяева, если жильцу угодно, будут в той же цене и кормить его произведениями японской кухни.
Каждый квартирант необходимо имеет и свой собственный “экипаж”, роль которого играет здесь фуне, для ежедневных сообщений с городом и судами на рейде. Фуне нанимаются тоже помесячно, обыкновенно за 30 иен, и нанятый таким образом лодочник уже во всякое время дня и ночи безусловно находится в распоряжении своего хозяина. Как бы ни засиделся офицер в городе или сколько бы ни пробыл он у себя на судне, лодочник неотлучно будет ожидать его у известной, указанной ему пристани или терпеливо качаться в своей фуне на волнах, невдалеке от левого борта судна. Это, впрочем, не представляет для него особенного неудобства, так как фуне есть не только “экипаж”, но в то же время и его жилище, где под сиденьем, в ящике, да в кормовом шкафчике хранится весь необходимый ему скарбик.
Каждый из помесячных лодочников непременно сочиняет для себя свой особый флаг под тем предлогом, чтобы хозяину приметнее была его фуне, а в сущности, ради утехи собственному самолюбию: “я, дескать, плаваю под флагом капитана
Впрочем, знакомство с русским языком среди жителей Иносы вовсе не редкость: благодаря постоянному пребыванию на рейде русских стационеров, имеющих ежедневные сношения со “своим” берегом в Иносе, жители этой “русской деревни” уже вполне освоились с ними и в большинстве своём научились кое-как объясняться по-русски...
...На одном из холмов стоит здесь довольно большой двухэтажный дом, прозванный почему-то нашими моряками “холодным домом”, хотя сам он имеет претензию называться “гостиницей «Нева»”, о чём свидетельствует его вывеска. Замечательно, что эта “гостиница «Нева» с буфетом и бильярдами” содержится каким-то японским семейством исключительно для русских. А чтобы не затесался в неё какой-нибудь посетитель иной национальности, хозяева сочли за нужное прибить над входом особую доску с предупреждающими надписями по-японски, по-русски и по-английски, которые гласят, что “сюда допускаются только русские офицеры”» [10] .
10
Крестовский В.В. В дальних водах и странах. М.: Центрполиграф, 2002. С. 365-368.
Увы, Крестовский из этических соображений или опасаясь царской цензуры, не упомянул о том, что больше всего притягивало господ офицеров в Нагасаки. Это, говоря современным языком, секс-туризм.
Чтобы современный читатель мог понять ситуацию в Нагасаки, нужно сказать пару слов об офицерских нравах в России конца XIX в. Так, вступать в брак младшим офицерам было запрещено уставом. В Морском ведомстве исключение сделали лишь для младших офицеров, служивших в Сибирской, а позже и в Амурской флотилиях, поскольку «в местах не столь отдалённых» найти достойную невесту было практически невозможно.
Невеста должна была быть из породистой семьи, то есть из дворян, лишь в отдельных случаях делались исключения для семей интеллигенции. В своё время, изучая подшивку «Артиллерийского журнала» за 90-е гг. XIX в., я полчаса не мог понять, в чём суть скандала, когда армейский артиллерийский офицер женился на дочери мебельного фабриканта. Его за сей брак хотели выкинуть из бригады, да тут вступилась либеральная пресса.
Мало того, даже если невеста была из знатного дворянского рода, её должны были принять в свой круг «полковые дамы» (то есть жёны офицеров полка, не путать с «полковыми дамами» другого сорта). Если «полковые дамы» не принимали невесту или жену офицера в свой круг, то ему приходилось уходить из полка (с корабля).
Но зато в отношении неофициальных «подруг» в нашей армии и флоте в конце XIX в. царил полнейший либерализм.
В заключение следует сказать, что в конце XIX в., в отличие от советского и нынешнего «демократического» времени, на русских боевых кораблях не было вертухаев-особистов, которые следили за поведением моряков.
Поэтому, сойдя на берег в Нагасаки, господа офицеры спешили не только в рестораны «Санкт-Петербург», «Кронштадт» и «Владивосток», но и в многочисленные публичные дома. Причём, наиболее скромные и порядочные офицеры предпочитали вступать в брак с японками. Для этого нужно было заключить контракт с хозяйкой так называемого чайного домика. Обычно контракт заключался на всё время стоянки корабля. Жёнами становились 14-16-летние японские девушки. Таким образом, в течение всей стоянки капитан или мичман знал, что он в любой момент может прийти в чайный домик, где его будет ждать туземная жена, строго хранящая ему верность до самого подъёма якоря корабля.