Несознательный 3

Каталкин Василий

– Ваш членский билет, - попросили меня на кассе.

– Какой билет? – Не понял я.

– Какой, какой, - насупилась кассирша, - покупать печатающие машинки разрешается только членам союза писателей. А потом еще надо будет зарегистрировать её в вашем отделении милиции.

– Опс, прошу прощения, - пришлось мне сразу сдать назад, - а людям с ученой степенью или профессорам покупать их можно.

– Галя! – Тут же кричит кассирша. – Профессорам разрешается печатные машинки приобретать?

– Нет, только писателям, профессорам вообще ничего нельзя, - раздается голос из подсобки, - еще дипломатам можно.

Вот так, оказывается профессорам вообще ничего нельзя. Так что осталось только облизнуться и двинуться на выход.

– Молодой человек, - раздался голос

сзади, когда я вышел из комиссионного.

Я обернулся, вслед за мной из магазина выскочила женщина лет сорока.

– Я слышала, вы хотели приобрести печатную машинку, могу продать.

– Так а толку-то, - дернул я плечами, - все равно ее не зарегистрируют.

– Почему не зарегистрируют, - удивилась женщина, - это в магазине продавать нельзя, а регистрировать пожалуйста.

– То есть, вы хотите сказать, что если прямо сейчас пойдем в милицию, то с регистрацией проблем не возникнет?

– А вы точно купите, или просто интересуетесь? – Начинает сомневаться она.

– И посмотрю, и куплю, и зарегистрирую… Если это будет стоящая вещь.

– Стоящая, - кивает она, - Портативная печатная машинка "Москва", сорок девятый год, в работе практически не была. Прошу за нее девятьсот рублей.

– Ого, - удивляюсь я, - что-то дорого просите, в магазине просят всего четыреста.

– Так то в магазине, - отмахивается она, - но понимаю, без торга не возьмете. Могу цену снизить только до восьмисот рублей.

– Хорошо, - соглашаюсь я, - где можно машинку посмотреть?

В милицию ходили вместе, и действительно проблем с регистрацией печатной машинки не возникло, внесли данные продавца, покупателя, заправили лист бумаги, простучали всю "клаву" и пожелали успехов в труде. Это что же получается и тут во всей красе наша советская действительность, если нельзя, но очень хочется, то можно?

Дома выделил себе закуток в комнате, куда строго настрого запретил лезь Мишке, прикупил две пачки сероватой писчей бумаги и после небольшого отдыха начал творить. Вы думаете, я решил стать писателем? Вот еще, я этой ерундой заниматься не намерен, буду двигать науку, а то все вокруг академики плюнуть некуда.

Глава 10 Артиллерия и кавалерия

"О сколько нам открытий чудных…" Вот оно, все торопился, оглянуться некогда было, а тут не торопясь, планомерно ведя осаду своего вычислителя, вдумчиво работал над теорией новых реактивных двигателей. Сначала думал просто перенести на бумагу методики расчетов тех двигателей, которые уже были спроектированы в ОКБ, но вовремя спохватился – нельзя. Теперь это уже не мои секреты, и разглашению они не подлежат, подписку давал, будь добр выполнять. Пришлось полностью перерабатывать конструкцию, что привело к весьма неожиданным результатам. Казалось бы, чего там можно изобрести нового? Ведь как ни крути, а все новое стоит на плечах старого, поэтому без использования прежних наработок ничего не получится. Однако на самом деле это не так, каждая конкретная конструкция это всегда компромисс между потребностью и реальными возможностями. И эти реальные возможности зачастую упираются в технологический и конструктивный тупик, для выхода из которого порой требуется вообще переосмыслить всю концепцию построения конструкции.

Каюсь, первоначальные планы по переносу данных получаемых от Вычислителя на "бумажную основу" постепенно отошли на второй план, и мне стало просто интересно заниматься созиданием, распутыванием клубка технических проблем. И знаете, мне есть чем гордиться. Конечно, без "железяки" ничего бы не получилось, потому как кроме теории нужны еще и экспериментальные данные, а где их взять? Вот тут-то и раскрылись возможность вневременного агрегата, он легко смоделировал процессы, происходящие в жидкостном реактивном двигателе, и позволил их исследовать, да не просто исследовать, а на ходу менять условия протекания этих процессов. И мне удалось нащупать такие режимы горения топлива, при которых тепловая нагрузка на камеру сгорания и сопло двигателя оказались примерно на четверть меньше, при увеличении удельного импульса примерно на пять процентов при

том же самом давлении. А это очень много значит, это и повышение надежности двигателя, и снижение требований к материалам которые идут на его изготовление, и увеличение тяги, в конце концов. Более того, я чувствовал, что еще немного и мне удастся решить проблему круговой детонации топлива в камее сгорания, по крайней мере, в теории это стало возможно. Интересна оказалась реакция Вычислителя, он сначала пытался отмолчаться, но постепенно сдавал одну позицию за другой и в конечном итоге был вынужден согласиться, что по выведенным расчетам создать детонационный двигатель возможно. Однако все равно отказался сотрудничать в этом плане, мол, время еще не пришло, а без него воплощение такого двигателя в металле задача не из простых. Ладно, подождем, подозреваю, что моя "железяка" просто вредничает, и скоро будет вынуждена признать свое поражение.

Фух, вчерне работы можно считать законченными, изведено четыре пачки бумаги и сточено две коробки карандашей. Так-то карандашей понадобилось бы намного меньше, но тут сам виноват, надо было сразу Koh-i-Noor покупать, хоть и дефицит страшный, а все равно достать можно. Теперь надо разбить работы на разделы и тащить все это к Челомею. Почему к нему? А это потому, что лишившись должности, мой руководитель решил не тупить и сразу сделал финт - перешел на научную работу в МВТУ им. Н. Э. Баумана. Опять история повторилась, только в той реальности его "поперли" как опасного конкурента КБ Микояна, тоже занимающегося разработкой крылатых ракет, а в этой как ставленника Берии. Единственное отличие состоит в том, что ОКБ-51 пока еще не успели разгромить, и это благодаря Янгелю, слишком тяжело шло освоение ракетной технологии изделий 403 и 412, поэтому специалисты из КБ в этот момент ценились на вес золота. Именно он воспротивился планам передачи конструкторского бюро Королеву, мотивируя это тем, что пока производство стратегических ракет не будет освоено, никаких поползновений на коллектив разработчиков недопустим. Конечно, космические программы и работы по созданию новых технологических цепочек пока были приостановлены, однако наработки никуда не делись, всё бережно сохранялось и консервировалось, если этого требовали обстоятельства. И тут надо отдать должное нашему ВРИО Бондарюку Михаилу Макаровичу, несмотря на недовольство различных комиссий, "разбор завалов" постоянно откладывался. Он мастерски прикрывался тем, что его епархия это прямоточные двигатели для крылатых ракет, а что касается всего остального, то время еще терпит.

Кстати, сам Королев по данному вопросу активности не проявлял, видимо у него своих проблем было выше крыши, и взваливать на себя еще чужие задачи, а планы никто не отменял, желания у него не было.

– Ну наконец-то, - встретил меня Владимир Николаевич в университете, где устроился на должность преподавателя в звании профессора,- а то я уже думал, что до зимы тебя не увижу. Много наработал?

– Много, - кивнул я и вытащил свои труды из большого кожаного портфеля, который прикупил для солидности.

– Ух ты, это ты сразу в четырех экземпляров принес? – Усмехнулся Челомей. – А я думал, еще придется поработать над документами.

– Нет, это не четыре экземпляра, - мотаю я головой, - это четыре работы по одному экземпляру и только один труд по вашей специальности.

Хм, - улыбка враз покинула лицо профессора, - то есть ты хочешь сказать, что за три месяца сумел написать четыре работы?

– А чего здесь такого?
– Пожимаю плечами.
– Никто же не мешал, план с меня не требовал, на всякие совещания не отвлекал и в командировки не посылал.

– Но ты понимаешь, что если в них будут присутствовать наработки нашего ОКБ, это может плохо закончиться.

– Нет, - отмахиваюсь от предупреждения, - никаких наработок из нашего бюро не использовалось. В работах только голая теория и схематичное изображение конструкций. Кстати, сразу скажу, обозначен серьезный прорыв, в разработке больших конструкций с активным подавлением резонансных колебаний.

– Так уж сразу и прорыв?
– Задумчиво проговорил Владимир Николаевич, наскоро просматривая выложенные папки.