Несравненное право
Шрифт:
Хотелось бы знать, заметил ли он мое исчезновение? Что подумал? Обрадовался, что я сама так решила и он избавлен от тяжкого разговора? Или все же сожалеет, но о чем? Благородство этого человека могло довести его до того, что он примется меня искать. Как же — спасительница, он, чего доброго, постарается вручить мне тарскийскую корону. Ужас! Нам пришлось бы встречаться во время официальных церемоний, я писала бы ему письма о гоблинах и белом дубце… Не исключено, что он озаботился бы найти мне очередного мужа. Нет уж, спасибо! Даже если моя Сила покинула
Циалианский монастырь, куда уходят знатные дамы, желающие покинуть сей бренный мир, тоже не для меня. Остается одно — Последние горы! Роман так и не вернулся, о чем в этой адской круговерти как-то забыли. Удайся их поход к Эрасти, война пошла бы иначе и мне бы не надо было демонстрировать свои проклятые таланты. Видимо, что-то случилось, а значит, я должна пройти путем Романа и найти его, живого или мертвого. Это, в конце концов, мой долг перед Астеном, и это, чего уж врать, для меня единственный выход, хоть какая-то цель, хоть какой-то смысл…
Гиб несся вперед, вроде бы не разбирая пути, но при этом бережно избавляя своего наездника от ударов самых толстых веток. Рене, уже приноровившийся к своему скакуну, почти не следил за дорогой. Впрочем, разглядеть хоть что-то со спины несущегося во весь опор Водяного Коня было непросто — деревья мелькали так быстро, что казались сплошной малахитовой стеной. Наконец черный лоснящийся скакун плавно затормозил на краю довольно широкой прогалины.
— Ну, вот и она, — удовлетворенно констатировал Жан-Флорентин. — Иди, объясняйся, — и сердито переполз с руки Рене на голову Гибу. — С нашей стороны было бы бестактно подглядывать. Вы, люди, почему-то предпочитаете решать свои личные проблемы индивидуально и конфиденциально. Мы вернемся к вечеру.
Гиб негромко фыркнул и, обернувшись, скосил на герцога влажный зеленый глаз, можно было поклясться, что водяной демон улыбается…
— Он говорит, что не подпустит никого из двуногих ближе, чем на пятьсот его шагов, — пояснил Жан-Флорентин. Конь, позволив герцогу сойти, прянул назад, и достойная парочка тут же скрылась из глаз. Герцогу, впрочем, до нее уже не было никакого дела — он увидел Герику.
Та сидела на берегу небольшой затоки, образованной какой-то речушкой или просто большим ручьем, обхватив руками колени. Отросшие волосы трепал легкий ветер. Издали она казалась совсем беззащитной, кто бы мог подумать, что по воле этого существа могли рушиться скалы и гаснуть звезды.
— Герика, — Рене позвал еле слышно, но та вздрогнула и сразу же обернулась. В серых глазах полыхнули удивление, радость и, наконец, отчаянье. Затем погасло и оно. Когда герцог подошел ближе, лицо Герики было холодным и бесстрастным, как предзимняя вода.
— Вы зря искали меня, Ваше Высочество. Я благодарна вам за заботу. Но я способна постоять за себя сама.
Герцог
— Герцог, — Герика была совершенно спокойна. — Я понимаю, что вы человек благородный, но, уверяю вас, ни вы, ни кто другой ничем мне не обязаны. Я в этом мире совершенно чужая. Я не человек, не эльф и даже не гоблин. Я отзвук того, чего больше нет и быть не может. Мне пришлось искупать грехи своих предков. Я это сделала и теперь никому и ничего не должна. Прошу вас, возвращайтесь в Эланд, там вас ждут неотложные дела. Помните, вы, именно вы — победитель и будущий король, ваше место на троне, мое — в Последних горах!
— Так вот ты куда собралась, — Рене через силу улыбнулся, — искать Романа, я полагаю…
— Да, — с вызовом сверкнула серыми глазами Герика.
— Я тоже думал об этом, и, полагаю, мы нашли бы его…
— Мы?!
— Разумеется. Неужели ты думаешь, я мог бы оставить друга, — голос Рене звучал насмешливо и грустно, — в Эланде такого не прощают.
— Монсигнор, — Герика явно давала понять, что не желает продолжения разговора. — Ваша дружба с Рамиэрлем — это ваше дело, а моя дорога — это моя дорога. Наши пути расходятся, и лучшее, что мы можем сделать, это пожелать друг другу удачи. Порождение Зла и король Трех Земель не должны иметь ничего общего.
— Проклятый! Какая же ты дура! — взорвался Рене. — Посмотрел бы я на того, кто бы посмел советовать мне с кем и что иметь. Моя дружба с Романом, который, кстати, жив и здоров, чего и тебе желает, это моя дружба с Романом. А ты — это ты! Ты спасла нас всех, и… я не хочу тебя терять! Ты нужна мне, и мне нет дела до того, чье ты порождение.
— Зато мне есть дело, — упрямо прошептала Герика, — ты можешь заткнуть всем рот, но ты не запретишь им думать обо мне, как о чудовище, да ты и сам, случись что… Я действительно нелюдь, Рене, — ее голос сорвался на крик, — нелюдь! И оставь меня в покое!
— Какая же ты дура! — еще раз повторил Аррой с невыразимой нежностью в голосе. — Ты же любишь меня. Знаю, что любишь. И я тебя люблю. А остальное, поверь мне, ерунда.
— Я не люблю вас, монсигнор, — губы Герики дрожали, но отчаянной решимости, застывшей в ее глазах, хватило бы на отряд гоблинов-смертников, — и никогда не любила. Если вы расцениваете то, что я вам позволяла в Гелани, как любовь, вы ошибаетесь. Я выполняла приказание своего супруга. Вы же для меня как мужчина никто. Да, я любила Стефана, но он умер. И вы никогда не займете его место.