Нестор Махно, анархист и вождь в воспоминаниях и документах
Шрифт:
Мы отнюдь не умаляем «заслуг» партии левых с.-р., но мы не желаем стушевать позорную роль анархистов. Одно то, что анархисты, «борцы за абсолютную свободу», выступавшие против большевиков при создании ВЧК, которую они сравнивали с охранкой и деникинской контрразведкой, для борьбы с большевиками создали контрразведку, боровшуюся такими методами, перед которыми методы ВЧК казались младенческими.
Чтобы, лишний раз проиллюстрировать, что анархисты подполья не были «одураченными парнишками», можно указать на тот факт, что они сумели одурачить нескольких коммунистов, использовав их для своих целей. Так, например, документы архива ВЧК выясняют, что комиссар штаба одной из советских дивизий, сражавшейся на южном фронте, коммунист, бывший анархист, выдал или продал им несколько бланков штаба дивизии с печатями. Другой коммунист поддерживал все время с ними связь. Здесь и не пахнет «одураченными парнишками».
Но анархисты добились результатов, прямо противоположных своим намерениям. Еще не зная о том, кто совершил этот акт, партия объявила, в связи с приближением Деникина к Орлу и взрывом в МК, партийную неделю, которая дала в одной лишь Москве новых 14 000 коммунистов. Когда же рабочий класс России узнал, кто совершил этот акт, — анархисты и левые с.-р. стали в глазах пролетариата союзниками Деникина. Только после прокатившейся по всей России волны негодования
Заключение
Подведем общий итог.
1. Махновщина зародилась и развилась в районе, где структура сельскохозяйственного производства и классовых отношений в сельском хозяйстве характеризовались в основном следующими признаками:
Помещичий сектор, — первое: большая величина помещичьего землевладения по сравнению с крестьянским; второе: преобладание крупных землевладельцев над средними и мелкими; третье: сохранение остатков крепостничества, (хотя они быстро разрушались под давлением быстро развивавшегося в сельском хозяйстве капитализма).
Крестьянский сектор сельского хозяйства характеризовался:
1) большими размерами надельной и купчей крестьянской земли на хозяйство, 2) более быстрым, чем в других районах, темпом скупки помещичьей земли, 3) большим проникновением капитализма в крестьянское сельское хозяйство, 4) большая, чем в других районах Украины, обеспеченность живым и мертвым инвентарем, 5) экстенсивно-зерновое хозяйство, влекшее за собой стремление к расширению площади своих запашек, встречавшее препятствие в виде монопольного владения земли в лице помещичьих хозяйства, а это влекло за собой 6) более высокие цены на землю в сравнении с другими районами и необходимость вследствие этого для сельской буржуазии отдавать значительную часть своих капиталов на уплату капитализированной ренты вместо вложения в свое предприятие; 7) социальные отношения внутри крестьянства района характеризуются более глубоко, чем в других частях Украины, зашедшим расслоением; 8) большей обеспеченностью буржуазии данного района средствами производства по сравнению с буржуазией другого района; 9) большее, чем в других районах, количество бедноты, однако не влиявшее на социальные отношения деревни, так как вся она отсасывалась в местную металлическую и горную промышленность.
II. История махновского движения проделала эволюцию от бедняцкого, середняцкого бунта против буржуазно-помещичьей реакции до кулацкого движения. Эта эволюция сопровождалась троекратным колебанием махновщины между революцией и реакцией в зависимости от ряда внешних социально-экономических предпосылок.
Первый этап махновщины: период борьбы с гетманской реставрацией старых дореволюционных отношений, в сельском хозяйстве. Этот период является продолжением борьбы, которую вело крестьянство этого района против помещиков и Врем. правительства в 1917 г. Этот период тянется вплоть до установления соввласти на Украине и ее первых законов на Украине о земле в 1919 г. Этот период является середняцко-бедняцким движением.
Борьбою против этих законов начинается второй этап развития махновщины — период попеременной борьбы с соввластью и с контрреволюцией. Этот этан следует разбить на несколько самостоятельных периодов. Второй и часть третьего квартала 1919 г. проходят в борьбе с соввластью. 13 борьбе участвует большинство деревни, отчасти и беднота. Аграрная и продовольственная политика соввласти УССР не удовлетворяла ни один из «социальных слоев деревни». Сельская буржуазия была недовольна соввластью по вполне понятным соображениям. Середняки потому, что государство отымало у них часть б. помещичьей земли, а, следовательно, и урожая с них, которые крестьяне считали только своей. Кулачество же купило этот блок ценою разгрома и захвата запасов б. помещичьих имений, на которые претендовал голодающий пролетариат и армия. Бедноте же соввласть не смогла предоставить условия получения необходимых прожиточных средств. В последнем и лежала причина провала комбедов на Украине в 1918 г. — Хотя отказ крестьянства от помощи пролетарской революции и не сопровождался переходом махновской армии на сторону реакции, однако отход крестьянства от революции помог побед? буржуазно-помещичьей реакции в лице Деникина, который оккупировал всю Украину и часть РСФСР. Но помещик, руководивший русской контрреволюцией, восстановил старые дореволюционные социальные отношения в сельском хозяйстве. Середняк и бедняк выступают против Деникина. Кулак отходит в сторону. Август — декабрь 1919 г. заполнен борьбой махновщины с Деникиным. Этот этан развития отличается исключительным интересом, поскольку в тылу Деникина полтора месяца существовала подлинно-крестьянская республика, созданная середняцко-бедняцким движением. Следующий этап — с начала 1920 г., с момента прихода соввласти, махновщина вступает в новый фазис развития. Соввласть исправляет прошлогоднюю ошибку по земельному вопросу. Под непосредственным руководством Владимира Ильича устанавливается система обеспечения бедноты путем процентных отчислений с продразверстки от середняка и сельской буржуазии. Мелкобуржуазный контрреволюционный блок не мог обеспечить в прошлом (в 1919 г.) бедноту за счет урожая с бывших помещичьих полей, ибо последних нет. Беднота переходит окончательно на сторону пролетариата.
Однако продразверстка, тяжело ложившаяся на кулацкие и даже середняцкие слои деревни, вызвала соответствующую политическую реакцию у этих слоев. Происходит второй переход махновской армии из попутчиков Красной армии в стан ее врагов. Махновская армия не желает идти на польский фронт, громит тылы южных советских армий, сражавшихся с Врангелем. В этот период (вторая половина 1920 г.) махновщина представляет собою блох кулака с верхушкой середняков, направленной против советской власти. Колебания крестьянства использует Врангель, выдвигающийся из Крыма и захватывающий часть территории Екатеринославской губ. Но внутри мелкобуржуазного контрреволюционного блока происходит новое
В. Волин. О Махно и махновщине
К источникам о махновском движении следует подходить с величайшей осмотрительностью. Читатель поймёт это, если вдумается в некоторые характерные особенности движения.
С одной стороны, махновщина — явление громадного размаха, величия и значения, развернувшееся с исключительной силой, сыгравшее в судьбах революции колоссальную и чрезвычайно сложную роль, выдержавшее титаническую борьбу со всеми видами реакции и не один раз спасавшее революцию от разгрома, — явление необычайно богатое яркими, красочными эпизодами и заставившее говорить о нём, интересоваться им не только в России, но и за её пределами. При этом махновщина возбудила к себе в самых различных лагерях — и реакционных, и революционных — самые разнообразные чувства: начиная от жгучей ненависти и вражды, переходя к недоумению и, далее, к недоверчивому и подозрительному отношению и кончая чувством глубочайшей симпатии и восхищения. Что же касается монополизировавших революцию коммунистической партии и «советской» власти, то с ними махновщина вынуждена была, после долгих перипетий, вступить — как и с реакцией — в ожесточённое единоборство, причём нанесла и партии, и власти ряд ощутимых физических и моральных ударов. Наконец, личность самого Махно — сложная, яркая и сильная, как и всё движение, — также привлекла к себе всеобщее внимание, вызывая в одних простое любопытство и недоумение, в других — тупое негодование или бессмысленный страх, в третьих — непримиримую ненависть, а в четвёртых — беззаветную любовь…
Естественно, что махновщина побуждает браться за перо многих «повествователей», толкаемых всякого рода соображениями, ничего общего не имеющими ни с подлинным знанием дела, ни с живым стремлением поделиться этим знанием, беспристрастно изложить и осветить предмет, зафиксировать и предоставить в распоряжение будущего историка точный материал. Одних заставляет хвататься за перо политический расчёт: потребность оправдать и укрепить свою позицию, втоптав в грязь и оклеветав враждебное движение и его деятелей. Другие считают своим долгом просто лишний раз лягнуть недоступное их пониманию, напугавшее или потревожившее их явление. Третьих поощряют — легенда, создавшаяся вокруг движения, сенсационность темы, острый интерес к ней со стороны «широкой публики», соблазнительная возможность заработать несколькими страницами романа. Четвёртых, наконец, разбирает просто журналистский зуд.
Так нагромождаются «материалы», способные внести в представления читателя лишь бесконечную путаницу и отнять у него всякую возможность дойти до правды [241] .
С другой стороны, движение, при всём своём местном размахе, рядом обстоятельств вынуждено было развиваться в атмосфере известной замкнутости и отчужденности.
Будучи чисто низовым движением широких народных масс, чуждых всякому стремлению к параду, блеску; господству и славе; возникнув на окраине России, вдали от крупных центров; развёртываясь в известном ограниченном районе, в условиях отрезанности не только от всего мира, но даже от других областей России, — движение, в его существенных, глубинных чертах, осталось мало известным за его пределами. Протекая почти всё время в невероятно тяжёлой и напряжённой боевой обстановке; окружённое со всех сторон врагами, почти не имея друзей из других — нетрудовых — сфер; беспощадно подавляемое правящей партией и заглушаемое кровавым треском её государственной деятельности; потеряв добрых 90 % своих лучших и активнейших участников; не имея ни времени, ни возможности, ни даже особой потребности фиксировать, накоплять и передавать потомству свои дела, слова и думы, — движение оставило по себе мало живых, непосредственных следов и памятников. Его фактическая сторона проходила незапечатлённой. Его документы не распространялись широко и не сохранялись. Поэтому оно до сих пор в огромной степени скрыто от глаз постороннего, от взора исследователя. До его сущности нелегко добраться. Подобно тому, как остаются навсегда безвестными тысячи скромных отдельных героев революционных эпох, и махновскому движению грозило остаться в значительной мере безвестной героической эпопеей украинских тружеников. До сего дня вся богатейшая фактическая и документальная стороны этой эпопеи пребывают под спудом. И если бы судьбе не угодно было сохранить в живых нескольких участников движения, основательно знающих его и способных рассказать о нём правду, оно, действительно, осталось бы нерассказанным…
241
Не говоря о множестве мелких газетных статей, разбросанных по различным органам России и заграницы и обнаруживающих либо недюжинные клеветнические способности, либо невероятную литературную беззастенчивость их авторов, существуют уже и более или менее крупные работы, претендующие на известное идейное или историческое значение, но являющиеся, в действительности, или сознательным извращением истины, или просто нелепыми баснями. Укажем, например, на книжку большевика Я. Яковлева «Русский Анархизм в Великой Русской Революции» (вышла в нескольких — русских и заграничных — изданиях), — книжку, представляющую сплошной поток извращений и прямой лжи. Или отметим большую и весьма претенциозную статью некоего Герасименко в историко-литературном сборнике «Историк и современник» (изд. Ольга Дьякова и К0., книга III, Берлин 1922, стр. 151, статья «Махно»), — статью, в которой рассказываются такие небылицы, что стыдно становится и за «автора», и за «сборник». Мы должны также отметить, что и в анархической прессе, в общем и целом подходящей к махновскому движению серьёзно, вдумчиво и честно, с совершенно иных сторон и с иными целями, чем все вышеупомянутые «авторы», имеется немало ошибок и неточностей, вызываемых тем обстоятельством, что авторы сами не участвовали в движении непосредственно, не подходили к нему близко и писали о нём исключительно понаслышке: по некоторым печатным материалам, по рассказам № впечатлениям других лиц. [См., напр., брошюру П. Руденко «На Украине (повстанчество и анархическое движение)», переизданную Рабочей Издат. Группой в Респ. Аргентине в марте 1922 г.; статью из журнала «Вольный Труд», органа Питерской Федерации Анархистских Групп, окт. 1919 г. В статью и брошюру вкрались грубые погрешности, объясняемые тем, что автор не принимал непосредственного участия в повстанческом движении, не переживал конкретно его сложных перипетий].