Нестор Махно
Шрифт:
Махно передернулся в холодном ознобе. Все молчали.
— Когда возьмем их за глотку, Нестор? — спросил Петр Лютый. У него не было сомнений, кто должен верховодить. Да, Махно ошибался. А другие что, ангелы? Семен Каретник тугодум, пока сообразит — и рак свистнет. Алеха Марченко въедлив, хуже тещи. 4 убенко слишком осторожен. «У них, конечно, небитый козырь — война за плечами, — прикидывал Петр. — Ну и что? Я тоже унтер. А в главари не рвусь. Кишка тонка».
— Слышали, что творится? — сказал Нестор с яростью. — Я приехал… освобождать
Он не мог говорить. Мерещился розовый младенец, лезло в голову: «Вот оно, милосердие, смирение. Вот. Вот!»
Мышь легонько шуршала в сене.
— Но сейчас предлагаю… срочно ехать!
— Куда? — Семен Каретник резко приподнялся. — У нас же один пулемет и пять наганов. Это слезы!
— Добудем в бою. Когда ехал сюда, мне встретился отряд Ермократьева. Найдем его и объединимся. По пути возьмем Жеребецкий банк. Купим еще оружия, бричку.
— Ермократьева… не знаю, — озвался Марченко. — А вот матрос Щусь точно сидит в Дибривском лесу.
Нестор насторожился: «Ищут вожака. Я уже не подхожу». Но на слова Марченко не обратили внимания. Всяких слухов хватало.
— Зацапают нас, хлопцы, як солохиных курчат, — сказал Алексей Чубенко.
— Кто дрожит — зарывайся к мышке в сено! — отрезал Махно.
— Давайте хоть ночи дождемся. Бабы шастают, — предостерег Роздайбида.
— Не могу… Паралич разобьет! — Нестор вскочил, ударился головой о пыльные стропила, ойкнул. Все заулыбались, чихая.
— Шуструю вошку первой ловят, — изрек Пантелей Каретник.
Сквозь красную татарскую черепицу сочился мрачноватый день. Пахло сеном.
— Кроме пуль и бомб, Нестор, — неторопливо сказал Семен Каретник, — требуется хоть завалящая организация. Штаб.
— Мы не квочки — не высидим. Поехали! — Махно поднял крышку лаза. — Оля, Захарий, вы тут?
— А шо хотилы?
— Подставляйте лестницу, — и они все, кое-кто нехотя, начали спускаться. Хозяева зашептались.
— Неужто в дорогу? По видному? — испугался Клешня.
— Да, — подтвердил Махно.
— Жинка каже, шо нельзя. Соседи ж выдадут!
— Ах, соседи! — вскипел Нестор. — Передайте им, что вернемся — отрубим язык. Для кого же мы рискуем?
— Нимци и гайдамакы… кожного десятого, — всхлипывала Ольга.
— Может и правда, погодим до темна? — попросил Чубенко.
— Быстро ты забыл лютую казнь Моисея! — темные глаза Махно вспыхнули холодным, беспощадным огнем.
Каждое село, каждая хата были обложены страшными контрибуциями, размер которых определялся самими помещиками… Они имели собственные карательные отряды, образованные из бывших стражников, урядников, полицейских и разного продажного деморализованного элемента. Эти банды терроризировали село, издевались над ним, истязали его.
В старые лихие времена
— Не праздную никакого беса, — заявил Семен Каретник, подъехав к Нестору вплотную и нагибаясь, чтобы тот лучше слышал, — а все ж неохота вот так валяться.
Перед ними, в пожухлой стерне, лежал человек в одних трусах. На спине запеклась темная рана и к ней был прилеплен листок. На нем крупно: «ХОТИВ ВОЛИ? ЖРЫ!»
— Кто его? — воскликнул Петр Лютый, оглядываясь. В сухом и ярком небе лишь на горизонте таяли облачка. Кое-где летела серебристая паутина, выше извивались черные птицы, да безлесая степь холмилась вокруг.
— Варта. Кто ж еще? — проронил Пантелей Каретник.
— Похоронить бы надо, — предложил Алексей Чубенко, облизывая запыленные губы.
— Чем, ножом? — Роздайбида замучился с ручным пулеметом, а им, видите ли, копать охота.
— Хоть курая натаскаем, — соскочил с лошади Лютый. — Ишь нечистые вьются, за своих принимают.
Завалив мертвеца колючими шарами перекати-поля, они решили все-таки переждать до ночи где-нибудь в укромном месте. Вскоре попалась низинка с осокорем и вербой, но там дальше что-то шумело подозрительно.
— Сюда! — тем не менее позвал Каретник, ехавший первым. Им открылся странный в выгоревшей степи темно-зеленый яр. По нему весело бежал ручей.
— Тут целый водопад! — шумел всегда сдержанный Семен.
Из-под камней туго бил поток. От него веяло свежестью. Всадники спешились и побежали вниз. Алексей Марченко, однако, остался наверху и поглядывал по сторонам.
— Молодец! — похвалил Махно. — Я тебя сменю!
— Благодатная наша Украина, — засмеялся Петр Лютый, подставляя ладони под изумрудные холодные струи. — Рай истинный, хлопцы!
— Еще б мудрые головы кто подарил ей, — озвался Чубенко.
— Да сердца помягче, — добавил Роздайбида. Он разделся догола и, фыркая, лег в ручей, но тут же вскочил как ошпаренный. — Лед, лед! Остужайся, кто смелый!
Они были молоды, не старше тридцати лет, и резвились, плескались, забыв на время об опасностях, анархизме, о том бедняге, что валялся под колючими шарами, о власти и собственности, о Ермократьеве, которого искали — обо всем на свете. Тем более, что вокруг нежилось в последнем ярком тепле южное лето.
Отдохнув, немного подкрепившись и повеселев, не стали ждать вечера, поехали дальше по балочкам да низинам между полями. Из одной приметили село. Белые хатки мирно ютились у пруда.
— Эх, поспать бы там, — размечтался Лютый, — на пуховой перине в розовую полосочку!