Несущая огонь
Шрифт:
Джон Рэйнберд находился от них в ста пятидесяти ярдах— на высокой ели. На ногах у него были «кошки», страховочный пояс надежно крепил его к дереву. Когда дверь распахнулась, он вскинул винтовку; приклад жестко уперся в плечо. И сразу пришли тепло и покой — словно на плечи набросили плед. Потеряв глаз, он стал видеть далекие предметы несколько размытыми, но в минуты предельной концентрации, вроде теперешней, зрение полностью возвращалось к нему и отмечало каждую мелочь — загубленный глаз, казалось, на миг оживал.
Расстояние было пустячным, и если бы в стволе сидела обычная пуля, он бы себе поплевывал, — но с этой штуковиной
«Если есть на то воля Великого Духа и моих предков, — молился про себя Рэйнберд, — пусть пошлют они твердость моей руке и зоркость глазу, и да будет мой выстрел точным».
Показался отец, и дочь с ним рядом — значит, Джулз входит в игру. Телескопические линзы увеличивали девочку до гигантских размеров; на фоне посеревших досок ее парка выделялась сочным голубым пятном. Рэйнберд успел заметить чемоданы в руках Макги; еще немного, и не на кого было бы устраивать засаду.
Девочка не подняла капюшона и молнию застегнула лишь наполовину, распахнутый ворот открывал горло. И тут ему опять повезло — день выдался довольно теплый.
Он повел палец к спусковому крючку и нашел перекрестьем оптического прицела ямку на шее.
Если есть на то воля.
Он нажал на спуск. Послышалось глухое п ф а т! — и из ствола выполз кренделек дыма.
Они уже готовы были спуститься с крыльца, когда Чарли вдруг остановилась, издав горлом какой-то сдавленный звук. Энди бросил чемоданы. Он ничего не услышал, но случилось что-то страшное.
С ней, с Чарли.
— Чарли! Чарли!
Он весь обратился в зрение. Она застыла как статуя, невероятно красивая среди сверкающей белизны. Невероятно маленькая. И вдруг до него дошло. Это было так чудовищно, так непоправимо, что сразу не укладывалось в голове.
У Чарли из горла, пониже хрящика, торчала длинная игла. Рукой в варежке Чарли судорожно нашарила иглу, но не сумела вынуть, а только вывернула кверху под острым углом. Из ранки побежала струйка крови. Она образовала узор на воротнике рубашки и слегка окрасила искусственный мех, там, где была вшита молния.
— Ч а р л и! — закричал он. У нее уже закатывались глаза, она клонилась назад, когда он подхватил ее. Он бережно опустил Чарли на крыльцо, продолжая повторять ее имя. Стрела поблескивала на солнце. Чарли вся обмякла, как мертвая. Прижимая ее к себе и баюкая, он прочесывал взглядом лес, весь залитый светом и словно покинутый птицами и людьми.
— Кто это сделал? — выкрикнул он, — Кто? Выйди, я должен тебя увидеть!
Из-за крыльца вынырнул Дон Джулз. Он двигался бесшумно в своих теннисных тапочках. Он держал наготове пистолет 22–го калибра.
— Кто застрелил мою дочь? — крикнул Энди. Горло саднило, но не от крика. Он прижимал к себе безнадежно обмякшее, бескостное тело в голубой парке на меху. Он извлек двумя пальцами стрелу — вновь струйка крови.
Отнести ее в дом, мелькнуло в голове. Надо отнести ее в дом.
Джулз приблизился и выстрелил ему сзади в шею — так актер Бут выстрелил когда-то в президента [12] . На мгновение
12
Речь идет об Аврааме Линкольне.
Джулз убедился, что Макги без сознания, и помахал своим, прятавшимся в лесу.
— Делов-то, — буркнул он. Рэйнберд уже бежал к дому, утопая в вязкой мартовской каше. — Делов-то. А разговору было!
Свет гаснет
Первым звеном в цепи событий, что привели к небывалым по размаху разрушениям и человеческим жертвам, явилась летняя гроза, во время которой отказали оба генератора.
Гроза разразилась девятнадцатого августа, спустя почти пять месяцев после боевой операции во владениях Грэнтера в Вермонте.
Десять дней парило. А тут, как перевалило за полдень, сгустились грозовые тучи; впрочем, никто из сотрудников, работавших в двух красивых, построенных еще до гражданской войны особняках, чьи фасады разделяло широкое зеленое полотно газона с ухоженными клумбами, никто не принял всерьез грозного предупреждения — ни садовники, оседлавшие свои газонокосилки, ни женщина — оператор, которая обслуживала ЭВМ подразделения А — Е (а также автоматизированную линию подачи горячего кофе) и которая, пользуясь обеденным перерывом, вывела из конюшни красавицу- лошадь и пустила ее в галоп по идеальной дорожке для верховой езды, ни, тем более, Кэп— он осилил богатырский бутерброд в своем, кондиционированном офисе и снова взялся за бюджет предстоящего года — что ему до этой парилки за окном?
В тот день, вероятно, лишь один человек из всей Конторы — Рэйнберд за версту почуял грозу, оправдывая таким образом свое имя [13] . Он подъехал к стоянке машин в двенадцать тридцать, хотя отметиться перед началом работы он должен был в час. С утра ломило суставы и ныла искромсанная пустая глазница— не иначе к дождю.
Он приехал на стареньком облезлом рыдване с наклейкой «D» на ветровом стекле. Он был в белом халате уборщика. Перед тем как выйти из машины, он закрыл глаз узорчатой повязкой. Он носил ее только в рабочие часы — ради девочки. Повязка смущала его. Она напоминала ему о потерянном глазе.
13
Рэйнберд (букв.) — птица, предвещающая дождь.
Огороженный со всех сторон паркинг был поделен на четыре сектора. Личная машина Рэйнберда, новенький желтый «кадиллак», заправленный дизельным топливом, имел наклейку «А» на стекле, что означало: стоянка для важных персон; она находилась под окнами особняка, расположенного южнее. Подземный переход и лифты соединяли стоянку для важных персон непосредственно с вычислительным центром и помещениями для экстренных совещаний, обширной библиотекой, залами для периодики и — с этого можно было начать — приемной; за безликой табличкой скрывался целый комплекс лабораторий и примыкавших к ним помещений, где содержались Чарли Макги и ее отец.