Несущая свет. Том 3
Шрифт:
«Остановись, ты начинаешь сходить с ума. Тебя скоро здесь не будет. Но все же не стоит раздражать этого Эрато. Он добрее многих, и ему вовсе не нужно знать, что ты никогда не будешь драться на арене».
— Если ты говоришь это, значит, так и есть.
— Ты что-то загрустила. Так вот, с сегодняшнего дня я сам собираюсь быть твоим наставником. Правда, нужно выполнить кое-какие формальности, и ты останешься жить с новичками, но заниматься с Кораксом больше не будешь. В третьем часу придешь ко мне на западный двор, поняла?
Она
— Да, этому не сразу поверишь, — пробормотал себе под нос Эрато, потом улыбнулся и встал, давая понять, что их разговор подходит к концу. — Может быть, ты желаешь попросить меня о чем-нибудь? Не стесняйся!
— Попросить? О чем? — почти неслышно переспросила она.
Суровый внутренний голос потребовал, чтобы она просила вернуть ее прежнюю жизнь, страну, ребенка.
— Отдельные помещения для меня и Сунии, моей подруги, и чтобы там не было крыс, и чтобы с окном. И… защиту от тех, кто пытается отравить меня.
— Отравить? Отравить, говоришь? О, Немезида! В этом месте творятся такие беззакония, что по сравнению с ним логово пиратов выглядит овчарней. Да, да. Это будет сделано. Я лично позабочусь об этом.
— И еще… Пусть мне позволят вечером немного посидеть перед очагом на кухне после того, как приготовят пищу.
— Зачем? Ты хочешь заняться колдовством?
— Этого требует обычай моего народа.
— А я почему-то думал, что ваше племя почитает деревья, но не огонь.
— Деревья и в самом деле священны.
— Ну уж я никогда не буду падать ниц перед каким-то деревом!
— В деревьях обитает душа Фрии, которая одна значит больше, чем все боги вместе взятые, включая и ваших богов. А у вашего идола, — и она кивнула на бюст Домициана, — душа скользкая, изворотливая, как хорек.
На мгновение Эрато показался обиженным, а потом разразился громким смехом.
— Меткий удар! Я повержен! — объявил он с удовольствием. — Ладно, можешь смотреть на огонь, сколько хочешь. Ты стоишь того, чтобы ради тебя пойти на некоторые нарушения распорядка. Что-нибудь еще?
Ауриана вспомнила жалобы Сунии на однообразие пищи.
— И… для моих соплеменников пусть хоть иногда дают какую-нибудь другую еду. Мы ведь привыкли к лосятине и мясу диких птиц, без этого наши мышцы слабеют, мы становимся не такими выносливыми, как раньше.
— Мне жаль, но это не в моих силах. Вас так кормят потому, что все лекари в этом заведении считают, что мускулы становятся сильнее от поедания бобов и ячменя. Другие считают, что от мяса больше пользы, но наши лекари стоят на своем. Подожди, вот прославишься, и тогда им будет все равно, чем ты питаешься. Стража!
Стражник открыл дверь и стал ждать Ауриану.
— Постой. Напоследок я хочу дать тебе один совет, — он встал, подошел к ней и положил руку на ее плечо. На его лице появилась отеческая улыбка. — Никогда, слышишь, никогда не
Ауриана вздрогнула, встревоженная тем, что Эрато смог так глубоко проникнуть в ее мысли, но затем весело улыбнулась.
— И это говоришь ты, который сам заключил контракт после своего освобождения!
— Да, но тут совсем другое дело. От меня и не ожидали иного. А вот с тобой все по-другому. В жизни так бывает. Не обижайся, но на тебя смотрят как на каприз природы. Ведь ты — женщина.
Затем стражник отвел ее в помещение с противоположной стороны тренировочной арены, где каждому новичку, прошедшему испытания, давали имена. Ауриана убедилась, что ни одному гладиатору не разрешили драться под своим настоящим именем.
— Я хочу сохранить имя, которое мне дали при рождении, — спокойно сказала Ауриана, когда Коракс и его помощник вызвали ее вперед.
— У тебя ничего не выйдет, ты, отродье сучек Гадеса! — сказал Коракс, который все еще не мог остыть после того, как Эрато отобрал у него перспективную ученицу. — Мы назовем ее Ахиллия. Так и будет. Запиши ее имя — Ахиллия-амазонка.
Коракс был доволен смущением Аурианы, которой не удалось его скрыть.
— У меня одно имя. А имя — это дом, где живет дух. Я и так уже слишком много потеряла. Изменить имя — значит, изменить мою душу, и тогда после смерти я не смогу воссоединиться со своей семьей. Пусть будет Ауриния.
Она отважилась произнести это имя. Оно должно было удовлетворить их. Разве им самим не нравилось называть ее так?
Помощник наклонился к Кораксу.
— А ведь и правда, — шепнул он, — у нас уже есть одна Ахиллия. Ауриния — тоже звучит неплохо. Еще во времена моего дедушки жила одна знаменитая вещунья из варварского племени, которую звали точно так же. Ауриния-колдунья. Ей подходит это имя. Зрители легко запомнят его.
— Мне оно не нравится, — произнес Коракс, раздраженно взмахнув рукой. — Но пусть ее зовут Ауриния, если уж на то пошло. Нет никакой разницы. Мы и так потеряли с ней уйму времени. Убери с глаз эту ведьму.
В душе Аурианы шевельнулось чувство небольшого облегчения. По крайней мере, ей удалось отстоять часть своего имени, обозначающего «священная земля», и оно по-прежнему будет защищать ее своей волшебной силой.
Глава 40
Помещение столовой, где ели гладиаторы Третьего яруса, было большое, похожее на пещеру с закопченным потолком. Оно сообщалось прямо с кухней. Во всю ее длину располагался стол. Свет исходил от двух свисавших с низких сводов светильников в форме головы Горгоны. Часть дыма из круглых, похожих на ульи печей выходила наружу по трубам, а другая часть попадала в столовую.