Несвятое семейство
Шрифт:
– Ты – история, Ромчик, – вырвалось у женщины.
Он опешил:
– Что?
– Так в Америке говорят, – усмехнулась она. – Когда кого-то увольняют с волчьим билетом.
Актер мужественно принял удар, спокойно ответил:
– Я не сомневался: ты меня не простишь.
– Разве?
– Я ничего у тебя не прошу. Просто не хотел за спиной твоей действовать. Считал, должен объяснить, почему вынужден твою квартиру продать. И знаешь… Если бы речь шла о твоей сестре, ты поступила бы точно так же.
– Ты так думаешь? – усмехнулась Елена Евгеньевна.
Мальчик, возможно, не знал,
А уж выводить из-под удара юного любовника и тем более его сестру она не сомневалась вовсе. Нужно о себе заботиться, не о других.
– Я не могу одолжить тебе денег, но… – медленно произнесла Елена Евгеньевна.
Ромчик взглянул с такой отчаянной надеждой, что даже смешно стало.
– …Но могу подсказать один способ их получить. Денег много и сразу.
– Говори.
– Способ – совершенно незаконный. И очень рискованный.
– Плевать, – отчаянно выкрикнул он. – Я на все готов.
…Жаль ей было отдавать его на заклание.
Но, во-первых, – заслужил.
А во-вторых, имелся у Елены Евгеньевны собственный интерес.
Когда она оформляла на непутевого молодого любовника договор дарения, юрист подсказал подписать дополнительное соглашение. В соответствии с ним Роман Черепанов имел, конечно, право распоряжаться квартирой по своему усмотрению. Однако, в случае его смерти, признания недееспособным или осуждения по уголовной статье, заграбастать жилье себе его провинциальные родственники не могли. Произойди подобная ситуация, квартира снова возвращалась к ней.
Простой народ отдыхает в августе, элита же, сливки всегда ездят на отдых в октябре. Переждешь унылые дождинки вкупе с первым снегом под тропическим солнцем – и жить легче стало. Возвращаешься в Москву – в городе уже и настроение не унылое, а праздничное. Повсюду елки сияют, Новым годом запахло.
В семье Гречишниковых давно – с тех пор, как отец стал большим человеком – повелось выезжать в промозглом октябре на Бали. Снимали всегда особняк, обязательно с двумя отдельными входами. Когда два поколения вместе сосуществуют – решение очень правильное. На родительской половине все чинно, по режиму, еда на крахмальных скатерках, отбой в десять вечера. На Юркиной части – еще до недавних времен – царил веселый хаос. Приезжал с друзьями, устраивали вечеринки, снимали девчонок – на Бали охотниц на золотую молодежь полно.
Но год назад Юрика, сына богатейшего предпринимателя Гречишникова, угораздило жениться. Девчонка-то ему попалась нормальная, очень секси, но так как была она из семьи всего-то профессора, по доходам – не им чета, конечно, поспешила закрепиться в богатом окружении понадежнее. И почти сразу забеременела. Крошку сына – всего два месяца парню – Юрик, конечно, любил. Не терялся, если вдруг приходилось подгузник сменить, солдатиком после кормежки потаскать. Но прежней жизни, беззаботной и яркой, пришел конец. Пусть и няни имелись, и ребенок оказался спокойным, ночами особо не вопил. Только вечеринку в доме, где грудной малыш, не устроишь, да и женушка (как все тетки после того, как родят) стала вредной, плаксивой, чрезмерно домовитой. Даже когда оставляли отпрыска с няней, отправляясь в прибрежный ресторанчик, постоянно звонила домой, узнать, как «ее солнышко». И вино
Понятно, что это – временные трудности, но перспектива провести целый месяц примерным семьянином слегка пугала.
И Юрик откровенно обрадовался, когда выяснилось: на шестнадцатое октября у их камерного оркестра назначен концерт в Москве, в посольстве Испании. Причем пробивал его отец, поэтому отказаться решительно невозможно.
– Может, я вообще тогда на Бали не поеду? – заикнулся родителю. – А вы за моими присмотрите?
Но Гречишников-старший отрезал:
– Обойдешься! Жену на край света сплавил, а сам – развлекаться? Есть прямой самолет. Слетаешь в Москву на один день – и назад.
Ну, хоть так! Уже развлечение: рома попить, киношку спокойно посмотреть, посмущать улыбчивых стюардессок, пока летишь в бизнес-классе.
В Москве особой культурной программы, правда, не замутишь. С утра репетиция, вечером концерт. А после этого нужно еще с автором его диссертации, Ириной Андреевной, увидеться. Та – едва узнала, что он на один день в столицу прилетает, – вцепилась в Юрика клещами:
– Отлично! Даже не надейся от меня отвязаться. Я подъеду прямо в посольство, тебе вопросы оппонентов передам. И по тексту немного погоняю, не обижайся. А то мало того, что ты на защиту явишься довольный, со свежим загаром. Не хватало, чтобы еще в собственной научной работе путаться стал!
Юрик скривился: ох, уж эта отцовская идея, чтобы был в семье хотя бы один кандидат наук! Ну какой из него ученый?!
Впрочем, дама, которая взялась писать за него диссертацию, ему нравилась: пусть и профессорша, но не чокнутая. Остроумная, обаятельная. И внешне еще очень даже аппетитная.
Когда встретились после концерта, Юрик даже предпринял попытку затащить ее домой. Мол, там удобнее будет о научных материях поговорить, под хороший коньячок. Но Ирина Андреевна улыбнулась:
– Плохая примета, господин аспирант. Вот защитишься – тогда приглашай на банкет!
Что ж! День у него сегодня выдался долгим. Вся ночь накануне прошла в самолете, потом репетиция, концерт, двухчасовая пытка учеными терминами… А завтра в девять утра ему уже опять надо в аэропорту быть. Возвращаться на Бали, к жене и сыну.
Добрался до дома на такси, сбегал в душ и в постель рухнул. Думал – уснет мгновенно, но непредсказуем человеческий организм. Руки-ноги аж дрожат от усталости, в голове туман плавает, а вырубиться никак не выходит. Мысли мчатся, как неуправляемые мустанги: то очередной вопрос от оппонента всплывет, то мелькнет перед внутренним взором соблазнительная, пухленькая фигурка профессорши, то воспоминание об обидной фальшивой ноте, которую взял сегодня на концерте (и о гневном взгляде, что на него дирижер бросил).
К двум часам ночи решил: без толку в кровати валяться, головную боль наживать. Но включить бра не успел – в тихом ночном доме отчетливо раздался звон разбиваемого стекла.
Юрик пружинисто выскочил из постели, бросился к окну: никого не видно. Вот баран он! Отец-то всегда дом на сигнализацию и ночью ставил, на всякий случай. Безалаберный сын его примеру последовал лишь однажды и утром, конечно, забыл отключить. Пришлось потом объясняться с вооруженным нарядом полиции, который явился почти мгновенно. С тех пор мозг не забивал. Считал: поселок у них хорошо охраняемый, забор вокруг дома трехметровый, кто рискнет сунуться?