Несвятые святые женщины
Шрифт:
Полная страха за себя и за своего будущего ребенка, Евфимия вошла в дом воина. Его жена сразу спросила его:
– Что это за девица, откуда ты привез ее?
– Это пленница, – ответил тот. – Я дарю ее тебе как рабыню.
– Но она не похожа на рабыню. Ее ухоженное лицо говорит, что она свободная женщина и никогда не была рабыней!
– Да, ты права, – сказал тот. – В Эдессе она была свободной, а теперь будет твоей рабыней.
Евфимия, услышав это, молилась: «Святые мученики Гурий, Самон и Авив, помогите мне! Пожалейте меня, избавьте от злого насилия!»
Ей пришлось выполнять самую
Наконец пришло время родиться ребенку. Но рождение сына принесло лишь новую скорбь: ревнивая госпожа, видя, как младенец похож на ее мужа, решила отравить мальчика. И вот однажды, когда Евфимии не было дома, она напоила ребенка ядом. Одна беда шла за другой, и несчастная молодая женщина уже начала терять рассудок, не знала, что ей делать. Сердце подсказывало ей, что это госпожа виновата в смерти младенца, и чтобы проверить свое подозрение, Евфимия собрала на тряпочку пену со рта умершего сына. «Несомненно, это ее рук дело! – думала Евфимия. – Сколько незаслуженных обид я приняла, сколько проклятий выслушала от нее! Сколько раз она грозилась убить и меня и сына!»
Через несколько дней Евфимия накрывала на стол. Она тайком окунула тряпочку с пеной в чашу своей госпожи, и та в ту же ночь умерла. На ее пышные похороны собрались все родные и знакомые. Они стали подозревать Евфимию в смерти госпожи.
– Это дело рук твоей пленницы, – говорили они воину. – Мы же знаем, что она никогда не ладила с госпожой. А тут еще умер ее ребенок… Это она отравила твою жену!
Все были уверены в виновности Евфимии, но решили, не обращаясь в суд, поступить с ней по их варварскому обычаю, то есть похоронить ее, живую, в одной гробнице с умершей. Они открыли склеп, бросили туда несчастную Евфимию и закрыли, привалив к двери большой камень.
Ужас охватывает сердце при одной мысли, что живого человека можно запереть в темном, тесном и смрадном гробе, рядом с разлагающимся трупом! Евфимия, обреченная на неизбежную гибель, обратилась всем сердцем к Богу и молила Его:
– Господи, дай мне сил! Ты видишь мое бедственное положение! Ты знаешь, что вероломный воин поклялся не причинять мне зла! Помилуй меня, Боже, ради святых мучеников Гурия, Самона и Авива, заступничеству которых доверила мою судьбу бедная мать!
Вдруг ее гробница наполнилась светом и благоуханием, и святые мученики предстали перед Евфимией:
– Не бойся, – сказали они. – Скоро ты будешь спасена!
Евфимия с благоговением смотрела на святых, и ее сердце радостно забилось. С этим чувством радости она и задремала. А проснувшись, услышала церковное пение и снова увидела перед собой святых мучеников.
– Радуйся, Евфимия! – сказали они. – Мы выполнили наше обещание, ты свободна, иди с миром к своей матери!
Евфимия с изумлением осмотрелась и увидела стены знакомого храма, иконы, горящие свечи. Она была уже не в мрачном склепе, а у себя в Эдессе, в церкви своих защитников. Со слезами радости припала она к святым мощам. К ней подошел пресвитер, и она рассказала ему свою ужасную историю. Тотчас послали за Софией. Бросившись в объятия друг другу, они долго плакали и не могли произнести ни слова.
– Как же ты очутилась здесь и почему на тебе такое жалкое платье?
Евфимия рассказала о всех своих несчастьях и о внезапной помощи, оказанной ей святыми мучениками. Сердце Софии разрывалось от жалости, а все слушавшие удивлялись и прославляли Бога и Его святых – Гурия, Самона и Авива.
Припав к гробнице святых мучеников, мать и дочь пробыли там целый день в молитвах и только поздно вечером возвратились домой и рассказали всем, как Господь явил им Свою великую милость.
Спустя несколько лет персы напали на восточную границу Греческой империи. Из Царьграда было послано войско, в котором находился и тот воин. Будучи уверен, что его теща София ничего не знает о судьбе своей дочери, он зашел к ней, думая передать якобы привет от Евфимии. София приняла его спокойно и стала расспрашивать о дочери и внуке, о путешествии.
– Твоими молитвами Господь помог нам доехать до дома. Твоя дочь здорова, у нас родился мальчик. Он уже начал говорить. Если бы поход не был назначен столь внезапно, – продолжал воин, – то Евфимия и сама могла бы приехать сюда, чтобы порадовать тебя внуком.
София едва смогла дождаться конца рассказа.
– Обманщик и убийца! – воскликнула она. – Как ты смеешь так нагло врать? Как у тебя поворачивается язык говорить о моей дочери и внуке? Внук погиб из-за тебя, а дочь, если бы не помощь Божия, тоже была бы уже на том свете!
В это время в дом вошла Евфимия.
– Ты знаешь, кто эта женщина? – спросила София.
Не дожидаясь ответа, она выбежала на улицу и стала созывать народ. Воин не верил своим глазам. От неожиданности он не мог сдвинуться с места. Его схватили и посадили под стражу. Местному епископу было подано подробное описание случившегося, и он отдал его военачальнику греческого войска. Военачальник немедленно вызвал к себе обеих женщин и велел привести преступника.
– Правда ли то, что здесь написано про тебя? – спросил его военачальник.
– Все правда, – не запираясь, ответил тот.
– Несчастный! – воскликнул военачальник. – Как ты не побоялся Господа? Как ты дерзнул принести заведомо ложные обещания? Как ты не пожалел девицы, оказавшей тебе доверие? За это ты будешь наказан!
Как ни упрашивали военачальника помиловать преступника, он оставался непреклонным.
– Если мои воины, – сказал он, – будут позволять себе подобное, то моя армия станет не христолюбивым воинством, а бандой разбойников!
И воин был казнен. На нем сбылись слова псалма: Кровожадные и коварные не доживут и до половины дней своих (Пс. 54, 24).
Палач и святая дева
В царствование нечестивого римского императора Максимиана на Востоке жил богатый вдовец по имени Диоскор. У него была единственная дочь Варвара. Когда она стала подрастать, в целой стране не было девицы, равной ей по красоте. Полагая, что никто из простых людей не достоин видеть красоту его дочери, Диоскор построил для нее высокую башню, оборудовал роскошные покои и запер в них Варвару, приставив к ней воспитательниц и рабынь.