Нет бога, кроме Бога. Истоки, эволюция и будущее ислама

Аслан Реза

Однако конституция эта спорна, поскольку она, как считается, предоставляет Мухаммаду беспрецедентную религиозную и политическую власть над всем населением оазиса, включая евреев. Этот документ указывает, что Мухаммад имел исключительное право на разрешение всех споров в Ятрибе, а не только конфликта между ауситами и хазраджитами. Конституция заявила о нем как о единственном лидере Ятриба (каиде) и недвусмысленно признала его Посланником Бога. И хотя она подразумевала, что первичная роль Мухаммада – быть «шейхом» своего «клана» эмигрантов, она также отчетливо поставила его выше всех шейхов других племен и кланов в Ятрибе.

Проблема лежит в плоскости точного определения времени написания Мединской конституции. В традиционных источниках, включая труды ат-Табари и Ибн Хишама, ее создание датируется периодом первых действий Пророка при входе в оазис, то есть 622 г. Но это очень маловероятно, учитывая слабые позиции

Мухаммада в те первые несколько лет в Ятрибе. Он был вынужден бежать из Мекки, и за ним охотились по всему Хиджазу, как за преступником. Как показал Майкл Леккер, этот документ был создан только после битвы при Бадре в 624 г. (событие, которое будет рассмотрено в следующей главе), а возможно, даже после 627 г. – по прошествии пяти лет после эмиграции (хиджры) в Ятриб, когда большинство членов племени ауситов перешло в ислам. До этого времени лишь некоторые не из числа ансаров (которые на тот момент состояли из горстки членов хазраджитов) знали, кто такой Мухаммад, не говоря уже о том, чтобы подчиниться его власти. Его движение охватывало наименьшую часть населения Ятриба, в то время как численность одних лишь евреев достигала нескольких тысяч. Когда Мухаммад прибыл в оазис, он привел с собой меньше сотни мужчин, женщин и детей.

Конституция, быть может, отражала некоторые ранние пакты о ненападении, заключенные между Мухаммадом, арабскими кланами и их клиентами-евреями. Она воспроизводила некоторые элементы арбитража Мухаммада между племенами Аус и Хазрадж. Но просто невозможно считать ее завершенной до 624 г. Только после битвы при Бадре Мухаммад мог мечтать о полномочиях, приписываемых ему Мединской конституцией; да и собственно Ятриб только после Бадра мог считаться Мединой.

В течение первых двух лет в Ятрибе Мухаммад, весьма вероятно, всего лишь исполнял роль хакама (хоть и могущественного и богодухновенного), арбитраж которого был ограничен решением споров между ауситами и хазраджитами. Его власть как шейха распространялась только на «клан» эмигрантов: один клан из многих, один шейх из многих. Утверждение Мухаммада о том, что он – Посланник Бога, не должно было быть ни принято, ни отклонено для должного исполнения им обеих ролей. И арабы-язычники, и евреи Ятриба считали пророческую природу Мухаммада доказательством его сверхъестественной мудрости, тем более что идеалу хакама почти всегда соответствовал кахин, или предсказатель, чья связь с Божественным была незаменима в особенно сложных спорах, таких как конфликт между ауситами и хазраджитами.

Хотя другие жители Ятриба, быть может, узрели в Мухаммаде не более, чем хакама или шейха, совсем по-другому он представлялся небольшой группе его последователей. Для них Мухаммад был Пророком, наделенным властью, данной Богом, и проповедующим Божью волю. По сути, он пришел в Ятриб, чтобы установить новый тип социально-религиозного сообщества, но еще не было определено, как это сообщество должно быть организовано и кто мог бы считаться его членом.

Может возникнуть соблазн назвать членов нового сообщества мусульманами (буквально: «те, кто подчиняется» Богу). Но нет основания полагать, что это понятие сразу было введено для обозначения отдельного религиозного движения, возможно, оно не использовалось вплоть до смерти Мухаммада. Вероятно, при обращении к последователям Мухаммада более точно использовать термин из Корана – умма. Однако проблема, связанная с этим понятием, заключается в том, что никто не в состоянии уверенно сказать, что оно обозначало и откуда появилось. Это могло быть слово арабского, ивритского или арамейского происхождения, и, соответственно, значения его могли быть разными – «сообщество», «нация», «народ». Некоторые ученые предполагают, что умма происходит от арабского слова «мать» (умм), но хотя эта гипотеза кажется эстетически приятной, никакого лингвистического доказательства ей нет. Усложняет проблему и то, что слово умма необъяснимым образом перестает употребляться в Коране после 625 г., когда оно заменяется на понятие каум, в переводе с арабского – «племя».

Но что-то должно было послужить причиной такого изменения в терминах. Несмотря на изобретательность своих идей, сообщество Мухаммада по-прежнему представляло собой в первую очередь арабский институт, основанный на арабских представлениях о племенном обществе. В Аравии VII в. не было другой модели социальной организации, кроме монархии. Действительно, между ранним мусульманским и традиционным племенным сообществами проводится такое число параллелей, что создается отчетливое впечатление, что по крайней мере в сознании Мухаммада умма действительно была племенем, хоть и новым, радикально инновационным.

Отсылка в Мединской конституции к роли Мухаммада как шейха своего «клана» эмигрантов указывает, что, несмотря на статус Пророка, его

светский авторитет мог значительно упасть в рамках традиционной парадигмы доисламского племенного общества. Более того, как членство в племени обязывало участвовать в ритуалах племенного культа, так и членство в сообществе Мухаммада требовало ритуального вовлечения в то, что могло бы называться племенным культом, а именно в зарождающейся религии ислама. Общественные ритуалы, такие как общинная молитва, подаяние милостыни и коллективный пост – первые три практики, предусмотренные исламом и объединенные с общими для всех диетическими правилами и требованиями к чистоте, – выполняли в умме во многом такую же функцию, как и действия племенных культов в языческих общинах: обеспечение общей социальной религиозной идентичности, которая позволяла одной группе отличать себя от другой.

Но умма была уникальным экспериментом по части социальной организации: в Ятрибе, вдали от социальной и религиозной гегемонии курайшитов, Мухаммад наконец имел возможность воплощать в жизнь те реформы, которые он безрезультатно проповедовал в Мекке. Претворяя в реальность серию коренных религиозных, социальных и экономических реформ, он смог установить новый тип общества, подобного которому не было во всей Аравии.

Например, тогда как полномочия в племени были распределены между несколькими фигурами, ни одна из которых не имела реальной исполнительной власти, Мухаммад вместо этого объединил все доисламские позиции в своих руках. Он был не только шейхом сообщества, но также и его хакамом, его каидом и, как единственный связующий с Божественным, его кахином. Его власть как Пророка (Законодателя) была абсолютной.

К тому же стать членом племени можно было, только родившись в нем, тогда как любой мог присоединиться к сообществу Мухаммада, просто заявив: «Нет божества, кроме Аллаха, а Мухаммад – посланник Аллаха». Шахада, или свидетельство о вере, таким образом превратилась в Ятрибе из теологического утверждения с явным социальным и политическим подтекстом в новый вариант присяги на верность – байа, которую племя давало шейху. И поскольку принадлежность ни к этносу, ни к культуре, ни к расе, ни к той или иной родословной не имела для Мухаммада какого-либо значения, умма, в отличие от традиционного племени, обладала практически неограниченной возможностью для численного роста, принимая все новых и новых членов.

Таким образом, можно назвать сообщество Мухаммада в Ятрибе уммой, но только в той мере, в какой этот термин понимается как обозначение того, что исследователь-ориенталист Бертрам Томас назвал «суперплеменем», а историк Маршалл Ходжсон выразился более точно, описав его как «неоплемя». Это был кардинально новый тип социальной организации, который тем не менее основывался на традиционной племенной парадигме.

Как и в случае со всеми шейхами племен, первичная задача Мухаммада как главы уммы заключалась в том, чтобы обеспечить защиту всем членам сообщества. Достигал он этого, используя главное средство, которое было в его распоряжении, – закон возмездия. Но в то время, как инструмент возмездия сохранялся в качестве законного ответа на причиненный ущерб, Мухаммад призывал верующих к прощению. «И воздаянием зла – зло, подобное ему, – гласит Коран. – Но кто простит и уладит – награда его у Аллаха. Он ведь не любит несправедливых!» (42:40). Аналогичным образом Мединская конституция одобряет возмездие в качестве основного средства сдерживания от совершения преступления, но с тем беспрецедентным условием, что все сообщество может быть «единодушно против [преступника] и ничего не может сделать, кроме как противостоять ему». Такое положение – свидетельство явной отмены племенной традиции и отчетливое указание на то, что Мухаммад уже приступил к заложению основ общества, построенного на моральных, а не на утилитарных принципах. Но это было только начало.

Для продвижения эгалитарных идеалов Мухаммад уравнял между собой всех членов сообщества вне зависимости от происхождения: таким образом, жизнь одного человека отныне не могла быть более или менее ценной, чем жизнь другого. Это было еще одним нововведением в арабской правовой системе, в которой хоть и действовало правило, согласно которому нанесение вреда оку жертвы в доисламской Аравии требовало симметричного ответа, но никто не мог рассматривать око шейха как равное по ценности оку сироты. Мухаммад все это подверг пересмотру, серьезно нарушив социальные порядки. Предания повествуют о занимательном эпизоде, связанном с одним представителем благородной семьи по имени Джабал ибн аль-Айхам, ранним последователем Мухаммада, которого ударил в лицо некий простолюдин из скромного племени Музайна в Аравии. Ожидая, что на обидчика более низкого происхождения будет наложено суровое наказание, что обозначило бы его низкий статус в обществе, аль-Айхам был поражен, узнав, что возмездие, которого он ожидал, сводилось лишь к возможности ответно ударить этого простолюдина. Возмущенный таким «правосудием» аль-Айхам тут же вышел из ислама и стал христианином.