Нет больше слез
Шрифт:
Лоле Герреро очень не нравился Павин.
Когда набор ее ругательств, наконец, истощился, Диас сказал:
– Десять лет назад Павин украл ребенка этой женщины.
Лола бросила на Миллу внимательный взгляд и сказала мягко:
– Я сожалею, сеньора.
– Gracias.
У Лолы, должно быть, были дети; ее пристальный взгляд создал ту мгновенную, почти универсальную связь между матерями, которая говорила: я понимаю эту боль.
– Она была ранена во время нападения; я думаю, это Лоренцо ударил ее ножом, - продолжал Диас.
– Твой
О, мой Бог. Милла задрожала, впервые понимая, что тот человек старался преднамеренно ударить ее именно в почку. Ей захотелось спрятать лицо на плече Диаса, закрыться от окружающего ее уродства.
Диас сделал паузу, его холодный взгляд впился в Лолу.
– Твоей обязанностью было заботиться об украденных младенцах, - сказал он. Милла вся напряглась и подняла голову. Лола была в этой банде? На ее лице отражалось не сочувствие, а вина. Милла услышала низкое рычание, и в шоке поняла, что оно вырвалось из ее собственного горла. Рука Диаса обняла ее сильнее, прижимая сбоку и не давая двигаться.
– Моя спутница выцарапала Павину глаз, когда боролась с ним за своего ребенка. Даже если ты сама не видела его, то Лоренцо, по крайней мере, рассказывал тебе об этом. Ты должна была запомнить этот случай и запомнить ребенка.
Пристальный взгляд Лолы метался между Диасом и Миллой, как если бы она старалась решить, кто из них представляет большую угрозу. Как у всякой крысы, инстинкт самосохранения работал у нее прекрасно — она выбрала Диаса. Ее настороженный взгляд следил за ним, она замерла в тревоге и готовности действовать, которую он прекрасно понимал. Она хотела солгать: Милла видела, что она рассматривает эту возможность, мысли были написаны на ее лице так ясно, как если бы она высказала их вслух. Но Диас был неподвижен как скала, ожидая ответа, и Лола никак не могла сообразить, что ему уже известно, а что нет. Так или иначе, она, должно быть, рассудила, что он все равно увидит любую ложь. Она сглотнула и буркнула:
– Я помню.
– Что вы сделали с ребенком?
Ногти Миллы впились в грудь Диаса, она застыла в ожидании ответа, не в силах даже вздохнуть.
– Их было пятеро, - сказала Лола.
– В тот день их перевезли через границу самолетом. Ребенок гринго был последним.
Она осторожно посмотрела на Миллу.
– С ним было много проблем, его искала полиция, мы не могли ждать.
Самолетом. Милла зажмурилась.
– Что, самолет упал?
– хрипло спросила она.
Лицо Лолы немного прояснилось: она могла сказать что-то хорошее.
– Нет, нет, это было потом. Другой ребенок.
Не Джастин. Он был жив. Жив! После всех этих лет она, наконец, знала наверняка. Рыдание стиснуло ей горло, и теперь она, действительно, спрятала голову на груди у Диаса, почти падая и рассыпаясь на части, потому что невыразимое, ничем не снимаемое напряжение этих десяти лет, наконец, оставило ее. Диас издал низкий успокаивающий звук и снова перенес внимание на Лолу.
–
Под градом вопросов она заморгала.
– Лоренцо платил мне. Он давал деньги из своей части.
– Кто был боссом?
Она покачала головой.
– Этого я не знаю. Это был богатый гринго, самолет принадлежал ему. Но я никогда не видела его и не слышала его имени. Лоренцо был очень осторожен, он сказал, что ему бы перерезали горло, если бы он проговорился. Этот гринго говорил Павину, сколько нужно младенцев, и Павин находил их.
– Крал их, - яростно исправила Милла; рубашка Диаса приглушала ее голос.
– Что случилось с Лоренцо?
– спросил Диас.
– Ему перерезали горло, сеньор. Павин. Точно, как он и сказал. Он не говорил со мной, но он, должно быть, сказал что-то кому-то еще. Лоренцо, он был всегда глуп. Ему перерезали горло как предупреждение остальным, чтобы молчали.
– Кто еще знал что-нибудь о богатом гринго?
Лола покачала головой.
– Я знала только Лоренцо и Павина. Они говорили, так лучше всего. Но я знаю, что им помогала другая женщина, гринга, но они никогда не называли ее имени. Она что-то делала с документами, в которых говорилось, где родились эти дети.
– Ты знаешь, где она жила? Какой штат?
Лола неопределенно махнула рукой:
– По ту сторону границы. Не Техас.
– Нью-Мехико?
– Возможно. Я не помню. Иногда я старалась не слушать, сеньор.
– Ты знаешь, где живет тот богатый гринго?
Вспышка тревоги прошла по ее лицу:
– Нет, нет. Я ничего не знаю о нем.
– Ты что-то слышала.
– Правда, нет. Лоренцо думал, что он жил в Техасе, возможно, даже Эль-Пасо, но он не знал наверняка. Павин знает, но Лоренцо никогда не знал.
– Где может быть Павин, ты что-нибудь слышала?
Лола снова плюнула.
– Эта свинья мне неинтересна.
– Поинтересуйся, - посоветовал Диас.
– Возможно, я буду более дружелюбен, если у тебя будет информация о Павине, когда я вернусь.
Лола выглядела так, как будто мысль о возвращении Диаса ужасала ее. Она дико посмотрела вокруг на свою загроможденную, противную, темную небольшую комнату, словно задавалась вопросом, как быстро сможет собрать свои вещи и исчезнуть.
Диас слегка пожал плечами.
– Можешь сбежать, - сказал он.
– Но не стоит хлопот. Если я захочу найти тебя, Лола Герреро, я найду. Рано или поздно. И я никогда не забываю, кто помогает мне, а кто нет.
Лола быстро-быстро закивала.
– Я понимаю, сеньор. Я буду здесь. И я прислушаюсь к новостям.
– Так и сделай.
Рука Диаса, обнимающая Миллу, стала поворачивать ее к двери. Милла тверже встала на ноги, оглядываясь на женщину, которая помогла украсть ее ребенка.
– Как вы могли сделать это?
– спросила она, каждое ее слово было пронизано болью.
– Как вы могли помочь им красть детей у матерей?