Нет числа дням
Шрифт:
— Вы на что намекаете?!
— Я соболезную вашей потере, мистер Моусон. Если Джулиан каким-то образом в ней повинен, он обязан ответить за свои поступки. Я его не защищаю и не прячу, уверяю вас.
— Для вас же лучше сказать нам правду.
— Думаю, вам пора идти. Палеолог?
— Пойдем. — Ник осторожно похлопал Терри по плечу. — Все равно мы больше ничего не добьемся.
— Хорошо. — Терри выпрямился. — Хорошо. — Как ни странно, голос его звучал намного спокойнее. Ник даже подумал, что вспышка ярости была всего лишь игрой. Если так, аудиторию она не впечатлила. —
— Обязательно, — кивнул Дрисдейл.
— По-моему, ты считаешь, что мы ничего не добились, — заметил Терри на обратном пути.
— Я просто не думаю…
— Ты ошибаешься, Ник. Я почувствовал себя гораздо лучше. И подал сигнал. Теперь они знают, что я наступаю им на пятки, куда бы они ни рванули. И что за смерть Тома придется заплатить.
— Это было самоубийство. Ты уверен, что за него в ответе кто-то, кроме самого Тома?
Ответ Терри прозвучал жестко и недвусмысленно:
— Кто-то должен ответить.
Ник попросил Терри высадить его у полицейского участка, где он должен был дать показания. Терри зашел с ним, чтобы узнать, не готовы ли еще результаты вскрытия. Его переадресовали к прокурору, и он ушел, пошептавшись с Ником, главным образом о том, чтобы тот сказал полицейским как можно меньше.
Выполнить требование Терри оказалось легче легкого. Полиция уже записала Тома в разряд наркоманов-смертников. Вскрытие оказалось формальным. Показания Ника — тоже. Версия событий, под которой он подписался, совпадала с той, которую Терри собирался предъявить Кейт. Выглядела она довольно правдоподобно. По крайней мере внешне.
Когда Ник вышел из участка, он, к своему удивлению, обнаружил, что находится совсем близко от Ранкеиллор-стрит. Пообещав Уне, что сообщит грустные новости Саше, он совсем не подумал, как и когда это сделает. Теперь ему представилась возможность, которой грех было не воспользоваться. Хотя девушка могла и уйти на занятия. Ник пошел к пятьдесят шестому дому, почти уверенный, что никого не застанет.
Велико же было его изумление, когда навстречу ему отворилась дверь и оттуда грустно улыбнулась Саша. Глаза мокрые, подбородок дрожит. Знает.
— Я увидела, как вы подошли. Я уже час сижу у окна — просто смотрю на улицу и вспоминаю Тома. — Она тряхнула головой. — Идиот бестолковый!
— Как вы узнали?
— Позвонила Уне. Я волновалась за него.
— Предчувствие?
— Нет. Все гораздо проще. И хуже. Уж лучше б я что-то предчувствовала. Зайдите.
Наверху их ждала обычная съемная квартира, обставленная ломаной-переломаной мебелью. Обвешанные постерами стены, немытая посуда, аромат восточных благовоний и марихуаны.
— Утром в почтовом ящике я нашла вот это. — Саша протянула Нику написанное нетвердой рукой письмо. — От Тома.
— Он вам написал?!
— Да. Первый раз в жизни. Даже не поленился найти ящик, из которого почту достают и в выходные. Не хотел, чтобы я узнала слишком поздно. С другой стороны, чтобы узнала
— Прощальная записка самоубийцы?
— Что-то вроде того. Смотрите сами. Там и для вас кое-что.
Ник уселся в ближайшее кресло и начал читать записку. Том писал неряшливо, перечеркивая слова, но вполне разборчиво.
«Привет, Саш. Знаю, не поймешь, зачем я это делаю. Решишь, что совсем свихнулся. Ну, вроде того. Хотя на самом деле у меня просто нет выхода. Дела — хуже некуда. Я не думал, что этим кончится, честно. А Харриет, может, и знала. Может, так и задумала даже. Полный трындец, в общем. Надо было думать. Я же видел, что она за штучка. Теперь поздно. Во всяком случае, для меня. Не могу жить с тем, что сделал. Это слишком. Они придут за мной, но дома никого не будет. Если увидишь моего дядю Ника, скажи ему, чтоб бросил это дело. Я там послал ему кое-что. Вроде как предупредил. Уже и так полно трупов. А победителей не будет. Такой уж план. Я выхожу из игры, другого способа нет. Прости, что ранил тебя. Больше не буду. И уж это обещание я точно сдержу. Саш, я тебя люблю. И очень прошу — перестань печалиться побыстрее. Помни только хорошее. Этого у нас никто не отнимет. Живи и радуйся. Ты умеешь веселиться лучше меня. А мне пора. Все. С любовью, Том».
Дрожащими пальцами Ник вернул Саше письмо. Попытался что-то сказать, но пришлось вначале откашляться.
— Я и не думал, что Тому было так плохо. Если бы знал, обращался бы с ним поосторожнее.
— Во что втянула его Харриет, Ник?
— Древние фамильные тайны. Настолько древние, что я их не знаю.
— Опасные?
— Очевидно, да.
— Вы действительно бросите это дело?
— Боюсь, что уже не могу.
— Вы ведь пока не видели, что послал вам Том?
— Нет. — Ник резко встал. — Нужно вернуться в гостиницу. Что бы это ни было, оно, наверное, уже там.
— Какое-то предупреждение, так он писал.
— Да. Хотя мне почему-то кажется, что меня уже ничто не остановит.
— Вам прислали вот это, сэр, — сказала Нику через полчаса администратор «Чертополоха», протягивая письмо вместе с ключом от номера. Ник сразу же узнал почерк Тома.
Он вскрыл конверт только наверху, надежно закрывшись в комнате. Никакой записки там не оказалось — только увеличенная фотокопия газетной статьи. Может быть, даже копия копии, если судить по качеству.
Ник уселся на кровать и внимательно рассмотрел статью. В левом верхнем углу нашлось название газеты и дата выпуска: «Бирмингем пост», 5 октября 2000 г., вторник. Ниже — заголовок: «АГЕНТ ПО НЕДВИЖИМОСТИ УТОНУЛ ПРИ НЕВЫЯСНЕННЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ». Ник начал читать.
«Мировой суд Саттон-Колдфилда вынес вчера заключение о том, что смерть бирмингемского агента по недвижимости Джонатана Брэйборна произошла в результате несчастного случая. Брэйборн погиб в этом году в Венеции, куда поехал на отдых. Коронер отверг предположение сестры погибшего, что его смерть могла быть насильственной, как беспочвенное.