Нет места лучше
Шрифт:
Хозяин этого балагана, как он сам выразился, сидел и, прищурившись, смотрел в одну точку. В таком положении он и остался, когда мы вышли.
Снаружи обнаружился Алексей и моя охрана, которой Евгений меня и передал, а потом вернулся в кабинет. Алексей последовал за своим коллегой.
А меня отвели обратно в мою комнату, где я в расстроенных чувствах снова забралась на диван.
Вот и побыла честной, называется. На фига, спрашивается! С чего я решила, что сейчас он среагируют мягче, чем через неделю или через месяц? Ну, когда бы они все равно
Хотя мне ведь в лоб прямой вопрос задали. И форма просьбы не сильно ситуацию сглаживала. Спросили мягко, так как на такое я лучше откликалась. Но, очевидно, что с этим вопросом ко мне бы все равно пришли, рано или поздно. А мое предложение помочь просто ускорило процесс.
А о чем я вообще думала, что-то предлагая? Быстро же я забыла, кто эти люди, и что они делали со мной буквально два месяца назад.
При мягком обращении у меня тут сразу иллюзия безопасности появилась, как будто и не было ничего плохого. Вот только после данного разговора, я себя в безопасности больше не ощущала.
Когда говорила, что не буду по базе никого звать на помощь, я искренне верила в свои слова, потому что реально считала, что худшее позади. А вот сейчас осознала, что позвать видимо все же стоит, пока вулкан не рванул окончательно.
Хотя я сомневалась, что базу мне теперь вообще доверят. Ее и раньше-то давать не собирались, а теперь и подавно.
Где-то спустя полчаса в дверях моей комнаты объявился Алексей.
— Почему ты не сказала? — жестко спросил он с порога.
Я не хотела отвечать, тем более ему, но под его пристальным взором все же дрогнула.
— Пока ты вчера не спросил про суб-двигатель, я была уверена, что вы в курсе, — пожала я плечами.
— Как? Как мы могли это выяснить? — опешил он.
Вот после этого уже я удивленно уставилась на него.
— Я всегда называла вещи своими именами, ни разу не скрывая, что это челнок, — привела я первый аргумент.
На это он лишь поморщился, но промолчал.
А затем я задала не менее каверзный вопрос:
— А вас самих габариты судна не смутили? Там ведь только кресло для пилота, да пару рядов таких же сидений для пассажиров. Там ни санблока нормального нет, ни зоны отдыха, ни генератора пищи! Ты как себе представляешь на таком неделями и даже месяцами путешествовать?
А вот после этого вопроса на меня посмотрели очень странно.
— Да, легко! — рявкнул Алексей, так что я даже с дивана подскочила и отступила за него.
Он, видя мою реакцию, отвернулся, и некоторое время стоял, видимо успокаиваясь.
Еще один больной на голову!
С чего я им вообще должна была что-то рассказывать? В какой момент я вообще вдруг стала чего-то кому-то должна? После этой гребанной компенсации? Так мне ее всучили постфактум. И если честно, вместо нее я бы предпочла получить назад свой челнок!
Я отошла к окну и тоже отвернулась.
Повисло тягостное молчание, и я обнаружила, что готова позорно разреветься, что случалось со мной не так уж
Не знаю почему, но в детстве мне мама всегда запрещала прилюдно плакать. Тогда я на нее обижалась, но во взрослом состоянии умение себя держать, оказалось очень ценным. Ведь с разными людьми меня жизнь сталкивала.
И все же, пока я занималась важным делом, пытаясь не дать случиться соленому извержению, пропустила, как ко мне подошли сзади и положили руку на плечо.
— Извини! — услышала я уже вполне спокойный голос.
Вот только сама я спокойной уже отнюдь не была, потому отскочила от него как ошпаренная, на ходу развернувшись.
Он смотрел на меня сверху вниз, наклонив голову. В глазах читалась глубокая укоризна, но, по крайней мере, он больше не рычал.
Я фыркнула и сделала еще один шаг назад, сложив руки крест-накрест на груди. И на моем лице он раскаяние вряд ли увидел. Нет уж, виноватых пусть в другом месте ищут!
— Как добраться до корабля? — глядя мне в глаза уже мягко спросил Алексей.
— Как-как? — передразнила я. — На челноке!
— А по-другому?
— А зачем по-другому? Челнок полностью исправен… был, — глядя на лицо собеседника у меня в конце фразы реальные сомнения появились, потому я в тысячный раз спросила, — Что вы с ним сделали?
Нет, имелись у меня нехорошие подозрения, возникшие в момент, когда мне страшные сообщения про угрозу детонации показывали, но я до сих пор пыталась верить в лучшее.
Алексей не ответил, но тяжело вздохнул. Затем еще раз проматерился и ушел, закрыв дверь на ключ. Я снова осталась одна.
В этот момент мне почему-то наш разговор с Крыловым вспомнился. Ну, после того, как меня прямо на пороге челнока накрыли.
Он мне тогда заявил, что надо уметь проигрывать! А потом неоднократно пытался додавить, испугать, хоть и до рукоприкладства действительно не дошли. Только вот толку от этого всего не было. И он все же решил, что эффекта больше, если по-человечески со мной договориться.
Но последнее в тот момент показалось великодушием к поверженному и раздавленному противнику. Настроения меня тогда посещали действительно упаднические, и я реально собиралась довести себя до места, куда меня потом на экскурсию свозили. Ведь именно поверженной и раздавленной я себя тогда и ощущала.
Юрий Васильевич ведь вполне мог додавить, доломать, но не стал. И как ни смешно, именно эта снисходительность, заставила пересмотреть свой взгляд на эту компанию. Не скажу, что прониклась к ним великой симпатией, но уважение мое Крылов тогда заслужил.
И вот мы вроде как научились играть в партнерские, почти дружеские отношения. Но сейчас, когда, они, вдруг, осознали, что их победа тоже оказалась не абсолютной, снова проявилось их истинное лицо!
Я вернулась на диван и долго сидела, почти не шевелясь. Мысли вновь стали одолевать неприятные, но я старалась сохранять спокойствие.