Нет места магам
Шрифт:
Кастор, все это время терпеливо ожидавший, когда же ему вынесут приговор, все же не выдержал и нарушил тишину.
— Госпожа Ноттен, — обратился он официально, — я понимаю, что вам тяжело, но мы сейчас тратим время впустую, молча сидя здесь. Вы уж либо ведите меня на казнь, как намеревались вчера, либо назначьте штраф, и я пойду домой. Меня ждет работа.
Линдман сказал это таким равнодушным тоном, словно смирился со своей участью. Будто знал, что однажды его действительно могут отправить на казнь и морально приготовился к этому. И Ивену это жутко испугало. Как можно быть готовым так
— Вы уже оплачивали штраф, — наконец подала голос она. — Новый вам не положен, как и казнь. И сегодняшний допрос уже не нужен. Да и вообще их больше не будет. Я прошу прощения, что не предупредила. Вы можете идти.
Каждое слово давалось с огромным трудом. Ивене казалось, что она предает веру, Бога, профессию. Но если бы она не предала это, то предала бы себя. И это куда страшнее.
Кастор явно ожидал услышать что-то другое, поэтому удивленно вскинул брови. Однако потом его выражение лица изменилось. Он посмотрел на Ивену с благодарностью и уважением. Ей показалось, что в его глазах отразилось облегчение. Но не только от того, что ему ничего не грозит, а будто он наконец-то разглядел в Ивене то, что пытался увидеть в их прошлые встречи. Но что бы это ни было, Ивена не желала затягивать визит, который делал ей только больнее.
— Вы можете идти, — устало повторила она, отводя взгляд.
Ничего не говоря, Кастор медленно поднялся со стула, подошел к двери, открыл ее, напоследок глянул на Ивену, кивнул и ушел, оставляя ее в одиночестве. И на нее вновь накатили сильнейшие эмоции. Хотелось рыдать, биться о стену, кричать. Но Ивена лишь тяжело дышала, не позволяя в этот раз чувствам выплеснуться наружу. Только не на работе.
Казалось бы, маг ушел, можно просто все забыть. Ивена закроет это дело и никогда не увидит его, не поговорит с ним. Но что же продолжает так бередить душу?
Весь оставшийся рабочий день Ивена невольно продолжала думать о Касторе и его поступке. Она все больше убеждала себя, что поступила правильно, не выдав его, пусть и мучила совесть за это. Но мучила она не только из-за этого. Ивена почувствовала вину. За то, что отрицала слова Кастора. За то, что позволяла себе думать о нем плохо. За то, что даже не поблагодарила его за спасение матери. За то, что накричала на него, угрожая казнью. За это стало особенно стыдно.
Ивена знала, что будет страдать, пока не исправит хоть что-нибудь, поэтому решила заняться этим в тот же вечер. И не важно, насколько неправильным это может показаться со стороны. После работы, когда Ивена уже вернулась, она не пошла к себе домой, а посмотрела на дом Кастора. Достав телефон, она отправила сообщение.
«Вы дома? Нам нужно поговорить».
Ответ пришел быстро.
«Дома. Мне явиться обратно?».
Все еще ждет подвоха. Ивена сморщилась, чувствуя очередной приступ отвращения к себе. Ничего не отвечая, она отправилась в магазин. Купила там симпатичную и милую мягкую игрушку, дошла до подъезда Линдмана и позвонила в домофон.
Кастор открыл дверь, не спрашивая, кто это. Поднявшись, Ивена неуверенно зашла к нему в квартиру, закрыла дверь за собой и невольно огляделась по сторонам, не зная, находится ли в этот раз здесь
— Решили все-таки лично явиться по мою душу? — спросил Кастор.
Ивена перевела взгляд на него и поняла, что больше не чувствует свое превосходство над этим магом, какое обычно чувствует перед ними. Она ощутила себя слабой, какой-то маленькой. Нет, она не боялась Кастора, как Ровена. Но и не могла уже видеть себя в роли распорядителя его судьбы. Желание того, чтобы ее боялись, ушло куда-то далеко.
— Я хочу поблагодарить вас, — негромко, но уверенно произнесла Ивена. — Вы спасли мою мать. Спасибо, господин Линдман.
Он с неожиданной теплотой улыбнулся.
— Можно просто Кастор. Мы вчера вроде как на «ты» успели перейти. Признаюсь, так мне нравится больше.
— Не важно. — Лицо Ивены оставалось серьезным. — Я просто хочу сказать, что ценю помощь. И я…
Озвучить следующее было еще труднее. Ивена понимала, что тоже очень рискует. Вряд ли маг сдаст ее, сообщая о том, что она стала свидетельницей магического преступления, ведь так он подставит и себя, но все же от такого допущения было тревожно. Рисковать карьерой никак не хотелось, но человечность победила.
— Я не стану доносить о происшествии, — продолжила Ивена, — не буду регистрировать второй случай.
— Неужели инквизитор может себе такое позволить?
Кастор перестал улыбаться, с вызовом посмотрел на нее и скрестил руки на груди. Ивена чуть нахмурилась.
— А ты бы предпочел быть пойманным и казненным?
— Нет. Просто думал, что все вы слишком правильные. Хоть и странно говорить это о тех, кто обрекает на казнь, но все же. Твое решение не может не удивлять. Разве вы, инквизиторы, отступаете от своих установок?
— За всех сказать не могу. Но… Инквизиторы тоже люди. Понимающие люди. По крайней мере, я. До недавних пор я думала, что маги действуют лишь из худших побуждений. Оказывается, ошибалась. Видимо, каждый из нас слишком плохо знает друг о друге.
— Не могу с этим не согласиться. Но все можно изменить, если обе стороны хотят этого.
Повисло молчание. Оба продолжали пристально смотреть друг на друга. Внезапно Кастор, прервав зрительный контакт, прошел на кухню и поставил греться чайник. Выглядывая в коридор, он, не спрашивая, желает ли Ивена остаться, добродушно пригласил ее пройти к нему. Она не стала отказываться, хоть и почувствовала неловкость и сомнения. Нормально ли вообще это? Ивена уже поблагодарила мага, так что еще ее держит у него? К тому же нельзя тесно общаться с ним. Но что-то все-таки держало. Да и она уже сделала то, что ей нельзя, — утаила происшествие. Так стоит ли бояться простого разговора?
Разувшись и сняв плащ, Ивена зашла на маленькую кухню и присела. Осмотрелась. Светло-коричневый гарнитур и бежевые обои хорошо сочетались и создавали чувство уюта благодаря теплым оттенкам. Пусть пространство было маленьким, зато хорошо освещалось от окна, делая кухню достаточно светлой. В такой очень приятно с кем-то пить чай.
Судя по всему, именно этим Кастор и решил заняться. Он достал из шкафчика то самое овсяное печенье, которое в супермаркете намеревался купить вчера, после чего начал разливать чай в две кружки.