Нет места под звездами
Шрифт:
За спиной раздался легкий смех, серебристый, словно перезвон колокольчиков.
— Ты не узнал мой голос, великий хан? Пожалуй, на это можно обидеться. Но я не стану — в твоем возрасте память часто начинает сдавать.
Талгат подавил колыхнувшееся на краю сознание раздражение — вопрос выживания для него сейчас зависел от ясности мыслей и внимания, а все остальное может подождать.
— Держи руки на столе, Великий Хан, — обращение прозвучало с той долей издевки, которая граничит с презрением, — я уберу твое оружие подальше. Не хочу, чтобы
Ножны с мечом, лежащие на столе чуть в стороне, были безжалостно отброшены в дальний угол, с предплечья хана неведомый сорвал сложной формы кинжал с отделанной золотой вязью ручкой. Следом в полумрак в углу отправились длинный кнут и пояс с охотничьим ножом.
— Так мне нравится гораздо больше, — раздалось почти удовлетворенное хмыканье за спиной. — Плохо же ты относишься к своим людям и совсем им не доверяешь, раз держишь подле себя столько оружия.
— Чтобы справиться с тобой, щенок, мне не нужны ножи, — тихо рыкнул хан. — Дай увидеть твое лицо, и, когда я наслажусь страхом на нем, так и быть, подарю тебе легкое освобождение — сверну шею голыми руками.
— Не спеши дарить смерть, хан, — голос за спиной стал пугающе холодным, — пока твоя собственная находится в чужих руках. Встать, — приказал он. — Сейчас ты тихо отходишь на два шага назад и садишься вон в то кресло. И потом мы разговариваем. Попробуешь звать охрану или дернешься сам — встреча эта закончится гораздо быстрее.
Талгат почувствовал, что нож чуть отодвинулся от шеи, позволяя двигаться, медленно встал, держа руки на виду, и послушно попятился к креслу.
— Отлично, мы с тобой поладим.
Лезвие убралось, зато тихо дрогнула натянутая тетива. Талгат расслышал мягкие осторожные шаги по ковру позади себя. Миг — и человек вышел из за его спины, позволяя себе оказаться на свету.
— Помни, Великий Хан, что эта стрела гораздо быстрее тебя. Если двинешься, я выпущу ее без колебаний.
Хан смотрел во все глаза и не верил самому себе. Это лицо долго преследовало его в кошмарах. Не узнать незваную гостью было невозможно. Да, волосы острижены и собраны в небрежный хвост на затылке, улыбка стала жёстче, но взгляд тот же: твердый, острый, холодный и совершенно спокойный.
— Это не может быть правдой, — наконец протянул он.
— Может, — кивнула Йорунн. — Рада, что ты вспомнил меня, хотя, возможно наше знакомство и не было долгим.
— Как это возможно? Я же видел, как твое безжизненное тело рухнуло на землю. Сам проверил, сердце не билось, ты не дышала даже…
— Наше время ограничено, хан. Не задавай вопросов о прошлом, я все равно не отвечу.
— Как ты пробралась сюда незамеченной?
Она лишь усмехнулась, не собираясь раскрывать своих секретов. Присела на край стола, не опуская оружия.
— Зачем ты пришла сюда?
— Расскажи все, что знаешь о моем брате.
— О мальчишке Лиде? — Хан расслабленно откинулся на спинку кресла. — С чего бы мне отвечать тебе?
— Потому что
Талгат хотел было ответить дерзостью, но недоброе предчувствие остановило, заставило сдержаться, проглотить готовую сорваться с языка колкость.
— Он мертв, я убил его.
— Где и когда это произошло?
— С чего бы мне откровенничать с тобой?
Вместо ответа Йорунн спустила тетиву. Стрела, жалобно тренькнув, вонзилась в ногу хана чуть ниже щиколотки, пробив ступню и пригвоздив ее к полу. Талгат взвыл сквозь зубы, но крик погасил. Пальцы его до хруста вцепились в подлокотники кресла.
— Где и когда это было, Великий Хан? — спокойно повторила она, лаская кончиками пальцев струну натянутой тетивы, на которой уже лежала вторая стрела.
— На подступах к Витахольму, четыре года назад. Через день после падения Теритаки, — выдохнул он сквозь зубы.
— Точное место?
— К северо-западу отсюда, роща какая-то с каменными истуканами.
— Отчего брат умер? Стрела? Меч? Разбился при падении? Ты видел его мертвое тело? Забрал его, чтобы похоронить? Сжег? Закопал? Где могила? Не вынуждай меня каждый вопрос подкреплять новым выстрелом. В следующий раз я не побоюсь перебить тебе вену и буду смотреть, как ты истекаешь кровью.
— Я не видел сам, отчего погиб этот самозваный конунг, меня не было там! Его гнали мои люди, как пса, как раненого барана, как трусливого зайца. Перебили весь его отряд, эту жалкую горстку отчаянных безумцев. Он остался один перед смертью, совсем один, понимаешь это, девчонка? Его товарищи пали на его глазах, окрасив свою же землю кровью хольдингов. Мои люди не давали им и секунды передышки, загнали в какой-то овраг и убили там. Не знаю, зарезали или разорвали на куски, не интересовался этими мелочами. К чему мне?
— Значит ты не видел тела? Ай-яй-яй, какая небрежность, — протянула она слегка разочарованно.
— К чему мне этот кусок мяса, когда у меня были дела поважнее?
— Ну, мной же ты заинтересовался, проверил, точно ли я не дышу. А к коронованному конунгу Великой Степи не подошел? — Йорунн разочарованно цокнула языком. — Мне кажется, что ты лжешь мне, Талгат. Это недостойное воина поведение, а потому спрашиваю еще раз: что именно ты видел своими глазами? Подробности, хан, не заставляй меня причинять тебе еще больше боли.
Вторая стрела сорвалась с тетивы и вспорола кожу на внутренней стороне бедра хана чуть выше колена. Наконечник стрелы с тонким визгом скользнул по металлическим заклепкам кресла и древко, не выдержав, раскололось на две части. На пол упали первые темные капли крови.
— Отпущенные тебе минуты уже истекают, Талгат. Я жду.
Талгат дернулся вперед, зажимая рану, но Йорунн чуть приподняла острие третьей стрелы, направляя ее уже в живот кочевника, и кивком головы указала на спинку кресла. Талгату не оставалось ничего, кроме как покорно откинуться назад, наблюдая, как ширится у правой ноги темная лужа.