Нет ночи без звёзд

Нортон Андрэ

Сандер снова взмахнул молотом. Держа его в руке, он не боялся неизвестного. Эта «тварь» считает себя неуязвимой, но без Максима она не смогла защитить части своего владения. И Максим умер так, как никто из его сородичей: убит разгневанным животным.

У кузнеца не было планов, только намерения. Предложение Фейни сдаться – вероятно, это следствие того, что она испытала в закрытом шкафу. Сандер знал одно: врагу доверять нельзя. Даже попытка договориться означала поражение, потому что Мозг, правящий здесь всем,

такую попытку примет как признание слабости. Он пообещает все, что угодно, и нарушит обещание, как только ему будет выгодно.

Но он верил, что у Фейни есть доступ к нему. Он поднял руку, провел ладонью по проволоке на лбу. Древнее суеверие неразумно, однако оно действует. Если он сможет выдержать боль, у них будет шанс – небольшой, но будет.

– У тебя есть план. – Фейни не спрашивала, утверждала. Наклонившись вперед, она внимательно смотрела на него.

– Не план. – Сандер покачал головой. – Мы мало знаем, чтобы составить план. Можем только идти… и надеяться на возможность…

– Мы? Но ты не сможешь! Он тебя не пропустит!

Сандер снова коснулся ленты.

– Нельзя знать, пока не попробуешь. Ты говоришь, животными он управлять не может?

– Пеканами не может. Они удержали бы меня. Но что он может направить против нас, если встревожится, я не знаю.

Он вспомнил многорукую металлическую машину. Теперь он знает, как с ними справляться. И у него две трубки: одну он раньше отобрал у Максима, вторую старик принес сейчас. Сандер подошел за ней к телу.

Вернувшись, он сунул первую трубку в руки Фейни. В нескольких словах объяснил, как ею пользоваться.

– Ты твердо решил? – спросила девушка, когда он закончил.

– Другого выхода нет. Человек всегда держится за жизнь. Я считаю, что мы погибнем, если не укротим его.

– Говорю тебе: я смогу уговорить его выпустить вас, если пойду добровольно.

– Ты согласишься пойти к нему, – ответил он. – Но я пойду с тобой. Может, он будет знать, что я с тобой – но вот что мы сделаем: ты пойдешь впереди, чтобы он подумал, что ты убегаешь от меня, а я за тобой охочусь. Не очень далеко впереди: мы должны быть недалеко, чтобы он не успел взять тебя и отрезать меня.

Фейни помолчала. Потом соскользнула со спины Рина.

– Это может привести тебя к смерти, кузнец. Но будь уверен. Хоть я пойду добровольно, он меня в своих целях не использует. У меня есть это. – Она показала трубку. – Оно может быть обращено и в ту сторону, и в эту. А он не сможет использовать искалеченное тело. Но как наши спутники?

– Они тоже, – ответил Сандер. Он снял поклажу с Рина. – Это мы оставим здесь. – Он не добавил, что, возможно, им никогда не понадобятся эти припасы. На груду вещей он положил свой самострел, хотя нож оставил с собой, главным образом потому, что носил его так долго, что почти не осознавал, что

он висит у него на поясе.

Кузнецкий молот – вот наследие, из которого он теперь черпал силы, молот представляет все нормальное и правильное в мире, который кузнец знает, и трубка – часть этого мира – вот теперь его оружие. Вернее, его инструменты, потому что он не смотрел на предстоящее как на битву, скорее как на дело, как на необходимый ремонт плохо изготовленной вещи.

– Ты идешь добровольно? – Фейни спрашивала, как вождь, готовящийся связать воина кровной клятвой.

– Добровольно, – подтвердил Сандер.

Она повернулась к животным. Пеканы подошли к ней, и она положила руки им на головы. Они полежали неподвижно, потом встали и лизнули ее в щеку. Рин следил за ними. Но вот он тоже встал, подошел к Сандеру, толкнул кузнеца в плечо носом – их старый сигнал, что пора идти.

– Они тоже идут добровольно, – сказала Фейни.

Как и предложил Сандер, она пошла впереди. Он позволил ей и пеканам отойти на длину прохода, потом они с Рином пошли следом. Фейни снова сжимала в руках подвеску. Она не возвращалась тем же путем, что шла сюда. Пошла прямо, спустилась вниз по короткому спуску между разбитыми Сандером установками.

Через несколько минут она остановилась у черной каменной стены. Протянула к стене руку с подвеской. Часть стены повернулась, открыв проход.

Коридор оказался узким. Рин едва смог протиснуться. Света не было. Как только они оказались внутри, дверь закрылась. Сандер слышал лишь звуки походки тех, кто шел впереди.

Коридор извивался, иногда Сандер, который шел вслепую, сильно ударялся об углы. Но коридор был один, никаких боковых ответвлений, поэтому он шел уверенно, зная, что Фейни впереди.

Наконец перед ним показался свет, и Сандер подумал, что девушка открыла вторую дверь. Он заторопился, чтобы дверь не закрылась и они с Рином не остались в темноте. Помещение, в котором они оказались, было не похоже на все другие.

Перед ним была стеклянная стена, очень похожая на ту поверхность, на которой появлялись линии: Максим говорил, что это очертания мира, мира Прежде и нынешнего. Но тут стояло только одно кресло, спинкой к этой стене. В кресле сидела Фейни, пеканы – у ее ног. Они рычали.

Руки ее лежали на ручках кресла, но никаких кнопок не было. И когда Сандер подошел, она сняла с шеи цепочку, на которой висела подвеска, и отбросила от себя, как будто убирала все, что может помешать господствующему здесь Мозгу.

Сандер поймал ее в воздухе за цепочку. Он сам не может надеть эту вещь, но оставалась надежда, что ее можно будет использовать как оружие. Девушка достала из-за пояса трубку и тоже отбросила. Она сидела в кресле, беззащитная и одинокая. И вдруг – в кресле сидела не Фейни.