Нет правил для любви
Шрифт:
С каждой минутой на душе у Джастина делалось все мрачнее и мрачнее — так бывает в горах перед грозой.
Саманта косилась на него, но впрямую ничего не говорила. Джастин видел, что ей неприятно его состояние, но взять себя в руки все равно не мог. Саманта была красива в своей спокойной сосредоточенности. Джастин понял, что значит красота обыденности. Ему хотелось бы всегда видеть, как она выбирает рыбу, овощи и хлеб.
— Ты злишься на меня? — спросила она, когда они садились в
— Нет.
— А почему тогда так смотришь?
— Думаю.
— О чем? — в тон ему отрывисто спросила Саманта.
— О том, что всего этого мы не съедим до отъезда, и о том, что кто-то приедет после нас и найдет в холодильнике нашу еду…
— И выбросит ее на помойку, потому что она наверняка будет уже испорчена! — вспылила Саманта.
Его настроение бесило ее все больше и больше. Джастин, всегда веселый и спокойный, стал мрачнее тучи. Саманта была в одном шаге от того, чтобы пожалеть о произошедшем.
Раньше у нее были Эдмонд и Джастин. Теперь, кажется, она потеряла их обоих. С Эдмондом ей совершенно искренне больше не хочется быть, она это поняла. Лучше разорвать все сейчас, чем потом каждый день и час чувствовать, что виновата перед ним по гроб жизни, впасть в депрессию, довести невроз до апогея и закончить в клинике для душевнобольных. Да, в дорогой клинике, Эдмонд не поскупился бы для своей благоверной… нет, совсем даже не верной, непорядочной жены.
Лучше быть здоровой, бодрой и порядочной. Хотя бы в будущем.
Кто-то из мудрых писал: прошлого уже нет, будущее еще не наступило — живи настоящим. У Саманты же было чувство, что в ее микрокосме все перемешалось и наверняка в нем не работают уже ни законы физики, ни общеизвестная диалектика. Она доживала последние дни прошлого. Впереди — на расстоянии вытянутой руки или нескольких дней — ее ждало будущее.
Настоящего не было.
И если вчера ей еще казалось, что оно есть и имеет какую-то великую ценность — что ж, человеку свойственно ошибаться.
Вот, например, Джастин. Само обаяние Джастин. Уверенный, мудрый, независимый Джастин, на которого ей иногда так хотелось равняться — куда он делся? Вместо него рядом с ней сидит замкнутый, удрученный, озлобленный мужчина. Быть не может, чтобы несколько половых актов производили с человеком такие метаморфозы!
Саманте сделалось тошно от собственных мыслей, в частности оттого, что она в сердцах обозвала самое прекрасное, что с ней когда-либо происходило, грубым термином из учебника по зоологии.
Ладно, осталось потерпеть совсем немного. Половинку сегодня — и еще завтра. А потом все закончится. И потом она подумает, как жить новую жизнь, которая зависла над ней, как зависает на секунду цунами над островом — прежде чем накрыть его
Вечер прошел более-менее спокойно. Саманте не хотелось возиться с ужином. Проснувшаяся было тяга к созданию уюта улеглась спать обратно, причем в растрепанных чувствах. Разогрели пиццу. Разговаривали мало — между ними, как тяжелая завеса дождя, висело слишком много всего недосказанного.
Спать ложились, не обнимаясь. Саманту это Так задело, что она твердо решила на следующий день устроить Джастину какую-нибудь пакость. Некстати вспомнились слова Мэри — там было что-то о том, как важно в отношениях умение откровенно разговаривать.
Может быть, потом она откровенно скажет ему, в чем дело.
А может быть, и нет.
Однако Саманте даже придумывать ничего не пришлось. Тем более что по зрелом размышлении идея мстить человеку за то, что он не обнял тебя, засыпая, показалась ей сущим бредом. Тем более что Джастин обнял и поцеловал ее, проснувшись.
Но в этот самый момент позвонил Эдмонд. Саманта смотрела на дисплей телефона в полнейшем смятении. Ее драгоценный жених по некой иронии судьбы дал ей несколько дней покоя, в течение которых и завертелось все то безумие — и вот он снова здесь. Настолько близко, что ему даже не нужно кричать, чтобы она его услышала.
Соблазн не ответить был слишком велик. Но кому от этого станет легче? Джастину? Нет, вот он, с полуприкрытыми глазами и желваками, гуляющими по скулам.
— Алло…
— Привет, соня! — Голос Эдмонда звучал совсем неестественно, чуждо.
Это повергло Саманту в шок. Как же быстро рвутся связи, невидимые нити, что стягивают нас друг с другом. Они становятся то свободнее, то короче, то с треском рвутся, то просто испаряются, будто полосы тумана.
— Привет, Эд, — спокойно поздоровалась она.
— Я тебя, конечно, разбудил?
— Нет.
— Ну как вы там? Я уже соскучился зверски. А ты?
Ну что за глупая манера: задавать вопросы, которых в принципе не должно быть! Тут либо сразу ответы, от сердца — «мне очень тебя не хватает», либо уж молчание.
— Зачем спрашивать, если знаешь ответ?
— Хочется услышать…
— Провокатор, — констатировала Саманта без улыбки. Она смотрела Джастину в глаза. В глазах Джастина была плохо замаскированная боль.
— Ладно, ты права, к черту лирику. Перейдем к делу. Во сколько вы прилетаете?
— Сейчас посмотрю… — Саманта встала, одернула ночную рубашку, дошла до сумки, порывшись в ней, вытащила билет. — В тринадцать ноль пять.
— Тринадцать ноль пять — мое любимое время. Я даже смогу вас встретить! У меня как раз обед.