Нет правил для любви

Брантуэйт Лора

Саманта улыбнулась и раскрыла глаза. Собственное лицо в зеркале уже не казалось ей таким измученным и желчным.

Эд не откажется. Пусть у них будет не свадебное, а предсвадебное путешествие. И можно будет перекрасить стены в квартире. Нет, черт с ними, со стенами, да здравствует… Ирландия! Изумрудный остров. Зеленые холмы, чистые озера, узкие дорожки и маленькие каменные домики, в одном из которых так славно будет готовиться к тихой, уютной семейной жизни…

Саманта набрала холодной воды в ладони и с наслаждением умылась. Ничего страшного, Эд и Джастин не в первый раз увидят ее без косметики. Вода — чудо природы, одно из самых

прекрасных. И каким только образом ей удается смывать грязь не только с кожи… но и из-под нее, с самой души? Саманта чувствовала себя так, будто сняла некрасивую злобную маску или стерла неудачный грим, да заодно и помолодела лет на пять. Да, ей всего-то двадцать пять, но бешеный ритм современной жизни выпивает из человека все соки, и год проходит за два, а то и за три…

Но ничего. Если все пойдет хорошо, скоро ей представится возможность подпитаться горькими и пряными соками ирландских трав.

Когда она вернулась за столик, ее будущий супруг и его друг общались деловито, немного прохладно, но в общем — без всяких отравленных шпилек. Саманта предполагала, что Эд пройдется насчет ее внезапной бледности, то есть отсутствия красок на лице, но он промолчал даже на этот счет. Мелочь, а приятно.

Ужин закончился вполне позитивно, никто, как хотелось верить Саманте, не уносил с собой долгих обид. Она обняла Джастина и пожелала ему доброй ночи, он пожелал ей хорошего настроения для Эда. Это было актуально.

Джастин сел на мотоцикл и уехал. Саманта, не представлявшая жизни без экстрима и выплесков адреналина в кровь, почему-то всегда с тревогой смотрела на этот самый мотоцикл. Может быть, собственные приключения научили ее понимать хрупкость человеческой жизни, а Джастин казался ей (хорошо, что ни он, ни Эд об этом не знали — засмеяли бы!) уязвимым. Во всяком случае, она давно и наотрез отказалась ездить с Джастином куда бы то ни было на этой «адской машине».

— О чем думаешь? — Это был излюбленный прием Эдмонда по заполнению возникших пауз. — Хорошо, что это мой лучший друг, если бы ты таким взглядом провожала другого парня, мне пришлось бы его догонять и устраивать мордобой.

— Хорошо, что это твой лучший друг, — повторила Саманта. — А то тебе пришлось бы догонять мотоцикл, ты не догнал бы, конечно, и расстроился. А думаю я о том, что Джастину, наверное, очень грустно возвращаться всегда в пустую квартиру.

— Уверен, он ни о чем таком даже не думает. Джастин ведь не какая-нибудь сентиментальная барышня, он взрослый самостоятельный парень, ему нравится холостяцкая жизнь, он сам говорил…

— Эд, ты ведь никогда не жил один, — напомнила Саманта. — Рядом с тобой всегда кто-то был — родители, женщины… Ты даже представить себе не можешь, какое это счастье — на самом деле счастье! — когда можно позавтракать с кем-то или посмотреть кино, сидя на диване в обнимку. Когда ты не один…

— Признаться, я больше ценю другие вещи. — Он игриво поцеловал ее под ушком.

Саманта поморщилась. Ей не нравилось, когда Эдмонд сводил разговоры на серьезные темы к сексу — а для него это было обычным приемом, своего рода «защитой от чувств».

А тактика «защиты от чувств» ей вообще в нем не нравилась, если совсем уж честно.

Ее старшая сестра, с которой они, бывало, подолгу болтали по душам и которая была в курсе многих мыслей и настроений Саманты, узнав об их с Эдмондом помолвке, первым делом спросила: «Слушай, а зачем ты выходишь замуж за этого самовлюбленного

сухаря?»

Пришлось объяснять, что Эдмонд никакой не сухарь, просто он по-мужски собран и деловит, а такое впечатление у Сары сложилось потому, что разговоры по душам обычно имели место тогда, когда он чем-то Саманту расстраивал.

Сара только фыркнула. Саманта не видела ее — они общались по телефону, — но ярко представляла, как сестренка поджимает губы. Сара — мастер по части скептических мин, у нее таких гримас не меньше полудюжины.

Поздно вечером, после секса, лежа под мышкой у Эдмонда и по привычке поглаживая ладонью его гладкую безволосую грудь, Саманта думала невеселые мысли о том, каким образом Камасутра может из трактата о любви, каковым изначально была, превратиться в своеобразное пособие по эротическому фитнесу; где граница между «заниматься любовью», «заниматься сексом» и «делать зарядку с партнером» и что можно сделать, чтобы вновь получать удовольствие от жизни.

Слава богу, она вспомнила ответ, пришедший ей на ум среди кафеля и зеркал.

— Эд… — тихонько позвала она.

— А? — Он, кажется, уже задремал. — Что ты сказала, малыш?

— Давай уедем.

Она подумала, что он снова заснул, — такая долгая повисла пауза.

— Куда ты хочешь уехать и зачем?

— Хочу перед свадьбой немного развеяться, выпасть из серой рутины. Понимаешь, я боюсь, что из-за усталости и привычки оголтело куда-то бежать не замечу самого главного события в своей жизни. — Саманта улыбнулась. Она лежала на боку, поэтому неясно было, почему улыбка вышла кривая — из-за положения головы или вложенных в нее эмоций.

— Хм. Зачем — понятно. — Эдмонд многозначительно вздохнул. Иногда Саманта начинала бояться, что она его утомляет. Сама по себе. Одним своим существованием. Не говоря уже о всяких там идеях. — А куда?

— В Ирландию. Мне бы очень хотелось, — будто извиняясь, добавила она.

— Господи, Сэм, что там делать? Там поливает с неба еще больше, чем в Лондоне, холмы, вереск, вереск и холмы — и толпы ирландцев…

— Ты находишь это странным? — усмехнулась Саманта.

— Не люблю их говор, виски и пиво.

— Эд, ну неужели тебе никогда не хотелось просто посмотреть мир?

— Хотелось. Мадагаскар, Новую Зеландию и Бразилию. Да, пожалуй, еще Италию.

— Негусто.

— Конкретно.

— Хорошо. Давай на Мадагаскар или в Бразилию. Только, пожалуйста, сейчас! Для меня это очень-очень важно! Ты мне веришь?

— Эй, малыш, ты что? Плачешь, что ли?

— Н-нет, с чего ты взял? Чего бы мне плакать… У меня все хорошо. У меня самый замечательный на свете ты.

— Сэм!

Она ненавидела, когда он злился там, где ей хотелось от него тепла и терпения. Ну неужели непонятно, что если она и проронила несколько слезинок, то это сейчас пройдет, это всего лишь нервы и усталость, и вовсе незачем на нее орать…

— Хорошо, Сэм, в Ирландию, значит, в Ирландию. Хоть завтра. Собирай чемоданы, заказывай билеты, ищи путевки…

— Эд, не хочу я тебя насиловать! Если хочешь в Италию…

— У нас на носу свадьба! Я не могу позволить себе банкет на двести персон и тур в Италию! Так что…

— Все, я поняла тебя.

— Давай, спи. — Он громко чмокнул ее в макушку. — Все будет хорошо.

— Непременно, милый.

Все непременно будет хорошо. Вот только как этого достичь и куда слить тот мерзкий осадок, который всегда остается после таких разговоров?