Нет слова «прощай»
Шрифт:
Читая объявление, Кен вдруг услышал голоса, доносившиеся из квартиры начальника станции. Несмотря на всю их сдержанность, в голосах звучала горечь и злоба.
— …Сколько раз я тебя предупреждал!.. — говорил мистер Морли. — Ты знаешь, Джэнет, ссоры с тобой не доставляют мне никакого удовольствия, но ради твоего же блага я должен защитить тебя.
— От чего защитить? — спросила Джэнет. — Я просто не понимаю тебя. Мы с Джоном Онаманом дружим всю жизнь и всегда будем только друзьями, не больше. Почему же
— Потому что я хочу, чтобы ты вышла в люди, — отвечал отец. — Для того я здесь и служу, чтобы иметь возможность отправить тебя в город и дать тебе образование. Я хочу, чтобы ты росла среди порядочных людей, в культурной среде. Я предпочел бы, чтобы ты вообще сюда не возвращалась, но раз уж ты приезжаешь, я позабочусь о том, чтобы ты не тратила время на всякий сброд вроде этого индейца.
— Но послушай! — воскликнула Джэнет. — Ты очень предубежден против индейцев. Что бы я ни говорила о Джоне, ты даже не слушаешь. Знаешь, папа, мне очень жаль, но я все равно буду считать его своим другом, что бы ты ни говорил.
— Пусть так, — сказал отец, — пусть так. Но ошиваться здесь я ему не позволю. Запомни это раз и навсегда! Я…
Кен услышал, как хлопнула дверь, и вскоре увидел Джэнет. Понурив голову, она медленно брела к озеру. Смущенный и огорченный тем, что ему невольно довелось услышать, Кен подождал, пока она не скрылась из виду, а затем спустился к причалу.
После ужина Кен снова поплыл по глади озера к станции. В безоблачном небе красным раскаленным шаром висело солнце. Над холмами теперь уже четко различалась пелена дыма, скрывавшая верхушки деревьев. Терпкий запах щекотал ноздри, разъедал глаза.
Когда Кен подъехал к станции, у причала уже стояло много лодок, на вокзальном перроне толпились дачники. Всех занимали только две темы: дымная мгла и кражи.
Все это казалось Кену чем-то неправдоподобным. Странное, будто искусственное, солнце, зловещая дымная завеса и, в особенности, толпа людей, неловко переминающихся с ноги на ногу в ожидании собрания. Чуждая и непривычная атмосфера царила в Кинниваби.
Около восьми часов мимо станции промчался трансконтинентальный поезд, следовавший на восток. В окнах, сотрясаемых быстрой ездой, расплывчато мелькали лица пассажиров.
Вскоре после этого мистер Палмер открыл собрание. Взобравшись на багажную тележку в конце перрона, он несколько смущенным тоном потребовал тишины. Все разговоры смолкли, люди медленно обступили его неровным полукругом.
— Все вы знаете, почему мы созвали это собрание, — сказал он. — Все лето продолжаются кражи, и многие из нас считают, что пора уже что-то предпринять.
— Вот именно! — донесся голос из толпы. — Разгром, который учинили на даче у судьи Барнхэма, — это уже последняя капля!
Со всех сторон послышались одобрительные возгласы.
—
В толпе засмеялись, но все равно людям было как-то не по себе. Дачники не привыкли действовать сообща. Начались длительные прения, но хотя некоторые из выступавших блистали красноречием, они мало что добавили к выводам, которые уже сделал в своем вступительном слове председатель собрания: кражи — скверное дело, и необходимо что-то предпринять.
— А разве власти не должны этим заняться? — спросила, наконец, какая-то женщина. И тут же смутилась. — Я хочу сказать, ведь для того и существует полиция. Разве не следует ее вызвать?
— Полиция в два счета найдет виновных, — заявил Уилбэр Кроу. — И так ясно, чьих рук это дело, не правда ли?
Все обернулись к нему. Кроу стоял прислонившись к стене и поставив одну ногу на скамейку.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил кто-то.
— Вы не очень-то любите резать правду-матку, уж больно вы все благоразумные! Но любой из нас мог бы подсказать полицейским, где искать воров, так ведь?
— Я согласен с вами, Уилбэр, — сказал мистер Морли. — В конце концов, тут ведь никакой загадки нет. Ровным счетом никакой.
— Во всяком случае, для меня! — объявил Уилбэр. Он слегка кивнул головой в сторону индейского поселка. — Для меня это ясно как божий день!
— Куда уж яснее! — подтвердил начальник станции. — Совершенно очевидно, что никто из нас этого сделать не мог. И никто из чужих не мог бы приехать сюда без моего ведома. Значит, это дело их рук.
— Чьих рук? — спросил кто-то.
Наступило молчание. Потом снова заговорил Уилбэр Кроу:
— Что ж, я не побоюсь сказать об этом во весь голос. Это всё индейцы. Мы ведь знаем, на что они способны…
— Погодите! — оборвал его мистер Симпсон. Глаза его стали узкими, как щелки. — Вы не имеете права выдвигать подобные обвинения, Кроу. Я протестую!
— А я от вас другого и не ждал, мистер Симпсон! — ответил Уилбэр Кроу. — Ведь они же ваши друзья, не так ли? Как говорится, рыбак рыбака видит издалека.
Дачники негодующе зашумели. В Кинниваби все любили и уважали старика Симпсона.
— Прошу без оскорблений, Уилбэр! — сказал мистер Морли. — Мы все хотим знать мнение мистера Симпсона. Но в самом деле: кто, кроме индейцев, мог это сделать?
Снова наступило долгое молчание, затем вдруг откуда-то сбоку раздался голос Муза Макгрегора. Он только что вернулся из леса. Лицо его было небрито, одежда испачкана золой и сажей. От дыма он так почернел, что морщины у него на лбу выступали белыми черточками. Темные круги под глазами говорили о том, что много ночей подряд он почти не спал.