Нет слова «прощай»
Шрифт:
Глава III
На другой день было заметно прохладней. Вместе с Полем и Джейком Онаманом Кен чинил сваи» на которых должен был стоять новый причал. Это была нелегкая работа. Кен и Поль провели большую часть дня стоя в воде — нередко по самые плечи. Нелегко было ворочать под водой тяжелые камни, и оба мальчика ободрали себе пальцы до крови. Под конец Кен так же изнывал от холода, как два дня назад — от перегрева.
Зато Поль Онаман, судя по всему, был столь же нечувствителен к холоду, как и к жаре. К исходу дня они начали чинить основные балки,
Отец Поля мастерски владел топором. Этот топор — со сравнительно небольшим лезвием и короткой рукояткой — он чаще всего держал одной рукой, всего сантиметров на десять ниже головки. Пригоняя друг к другу бревна, Джейк Онаман делал зарубы меткими и точными движениями опытного плотника.
Сегодня Кен завтракал вместе с обоими индейцами в лодочном сарае. Ему было неловко, что в прошлую субботу он ел дома, тогда как Поль и его отец наскоро перекусили на месте работы.
В воскресенье он не раз вспоминал об этом, а нынешним утром сбегал на дачу — потолковать с матерью.
— Почему бы нам не пригласить индейцев позавтракать вместе с нами? — спросил он, входя в кухню.
Мать замешивала тесто для сладкого пирога.
— Видишь ли… — начала она.
— Незачем! — вмешалась в разговор тетушка Мэрион. — Что это тебе взбрело в голову, Кен? Их даже близко к дому нельзя подпускать. А не то кое-чего недосчитаешься! Да они и сами чувствовали бы себя здесь неловко. Они свое место знают!
— Но ведь сегодня холодно, — сказал Кен.
— Чепуха! — отмахнулась тетушка Мэрион. — Индейцы и зимой-то живут под открытым небом. Им не бывает холодно так, как нам. Да и к тому же на дворе — июль, а не январь!
— Я готов пойти навстречу, — предложил Кен. — Что, если я позавтракаю с ними в лодочном сарае?
Облегченно вздохнув, мать улыбнулась, но тетушку Мэрион было не так-то просто унять.
— Очень даже глупо! — нетерпеливо возразила она. — Зачем жевать бутерброды всухомятку, когда ты можешь прийти сюда и съесть тарелку вкусного домашнего супа?
— Это тоже можно уладить, — вставила мать. — Я дам вам по кружке горячего супа, и вы будете запивать им бутерброды. Так, я надеюсь, все будут довольны.
За работой Кен и оба индейца почти не переговаривались между собой. Лишь изредка обменивались они двумя-тремя словами, когда это было нужно для дела, но, в общем, работали молча. Кен несколько раз пытался завязать разговор, но безуспешно. Поль ни единым словом не упомянул об их вчерашней встрече на озере.
Время от времени Поль перебрасывался двумя-тремя словами с отцом, всякий раз на родном языке. Кену казалось, что эти низкие, носовые звуки трудно воспроизвести и нелегко поэтому запомнить, но скоро он уже с уверенностью различал несколько слов, которые повторялись чаще других. Слово «нигуиссес», к примеру, означало сын, «шиван» — лодка, «абуи» — весло, «нотине» — ветер. Лучше всего он запомнил слово «нигуим». Стоило Полю слегка замешкаться, как отец тотчас же говорил: «нигуим» — «скорей». Перед самым обедом Кену впервые удалось вызвать живой отклик на бесстрастном, изборожденном морщинами лице Джейка Онамана.
— Нигуим! — крикнул ему Кен, даже не подумав, что говорит. — Нигуим, черт побери!
Улыбка мелькнула на лице Джейка Онамана.
— Нигуим, нигуим!.. — подхватил он, и тогда Поль тоже едва заметно улыбнулся.
Потом они сидели на ступеньках лодочного сарая и ели. Кен раз-другой попытался снова начать разговор, но, как и прежде, индейцы ему не ответили. Кен и сам не любил много болтать, но это упорное молчание казалось ему странным и немного неприятным. Что ж, подумал он, тут уж, видно, ничего не поделаешь.
После еды Джейк Онаман вынул трубку, набил ее табаком из кисета и закурил. Поль сидел и смотрел на озеро, на серую под пасмурным небом воду, на волны с белыми барашками там, за мысом…
— А что ты делаешь у себя в городе? — вдруг спросил он Кена. — В школе учишься?
Кен даже немного растерялся. Он уже не ждал, что кто-либо из оджибуэев заговорит с ним.
— Да, учусь, — ответил он. — Я только что кончил девятый класс. В сентябре пойду в десятый.
Поль коротко кивнул.
— А ты? Тоже учишься в школе?
Индейский мальчик, не поднимая глаз, покачал головой.
— Нет, — сказал он, — теперь уже нет. Я уже год как не учусь. Я дома помогаю отцу.
«Сколько лет мне еще осталось учиться? — подумал Кен. — Четыре года в школе, а потом в колледже еще четыре, если не больше. А если бы вдруг и мне пришлось сейчас бросить школу?»
— Почему так? — спросил он. — Разве ты не должен ходить в среднюю школу?
Поль, все так же не поднимая глаз, снова покачал головой.
— Здесь у нас нет средней школы, — сказал он.
— Почему же ты не едешь в город — туда, где она есть?
Поль поднял глаза и взглянул на Кена. Несколько секунд он пристально смотрел на него, потом слегка улыбнулся. Он ничего не ответил. Вместо этого он сказал несколько слов отцу. Тот кивнул головой и что-то коротко буркнул в ответ.
— А в начальной школе ты где учился? — спросил Кен.
Кивнув головой в сторону станции, Поль рассказал Кену про школьный поезд. Раз в неделю железнодорожный вагон, переоборудованный в классную комнату, останавливался в Кинниваби. Собственно говоря, под классную комнату было отведено полвагона; тут были парты, черная доска, географические карты и все прочие учебные принадлежности. Наподобие сельских школ, вагон обогревался пузатой печуркой, которую топили углем. Другая половина вагона служила жильем учителю.
В тот день, когда школьный вагон стоял в Кинниваби, все местные дети приходили туда учиться. Но вечером того же дня вагон прицепляли к какому-нибудь товарному составу, и он уезжал на другую станцию, где также стоял целый день.
Дети всех возрастов, ученики разных классов, вместе сидели в этом вагоне, а учитель переходил от одного ученика к другому, стараясь, насколько он мог, по очереди заниматься с каждым.
— Но это же только раз в неделю, — удивился Кен, — а как же в остальные четыре дня?