Нет такого слова (сборник)
Шрифт:
– Не собираюсь мириться с негодяем, который выгоняет беременную жену.
– Отлично. Не надейся, мелодрам не будет, – сказал Саша, красуясь. – Эта квартира остается тебе. Дом в Загорянке – тоже. Вечером придет нотариус, мы все оформим. Ребенка я готов признать и выплачивать определенную сумму… Оденься, кстати!
– Иди к черту! – Она вышла, хлопнув дверью.
Он остался сидеть в кресле. Вытянул ноги. Взял со столика стакан с минеральной водой. Послушал, как шепотом тенькают пузырьки. Отпил глоток. Нажал клавишу на пульте телевизора. Загорелся экран. Рыбки-птички. «Дискавери».
«Я не сволочь, – думал Саша. – Я просто эгоист.
Я имею право раз в жизни побыть эгоистом?
Он прикрыл глаза и стал думать, как обставит свою новую квартиру.
Настя стояла перед зеркалом в спальне. Взяла сумочку. Достала телефон. Нашла нужный номер. Нажала вызов. Потом раздумала, нажала отбой и снова спрятала в сумочку. Вытащила портмоне, проверила, всё ли на месте. Расстегнула и сбросила халат. Полюбовалась своей фигурой. Живот чуть-чуть начал круглиться. Она попробовала увидеть себя мужским взглядом. Получилось очень привлекательно, у нее даже дыхание перехватило.
«Он знает, что я беременна, я ему говорила два раза, – думала Настя. – Он сказал, что любит меня такую, какая я есть. Господи, помоги… А нет, и не надо. Торопиться не надо. У меня будет ребенок, это главное. Найду ему хорошего отца. И себе хорошего мужа. Все отлично. Дождемся нотариуса».
Натянула домашнее платье и пошла на кухню: проголодалась.– Саша! – крикнула она из кухни. – Сашенька!
Александр Семенович как будто проснулся, хотя точно не спал. Мечты о вольной жизни эгоиста улетели. Вместе с фантазиями Анастасии Павловны о нежданном счастье беременной красавицы.
Он выключил телевизор, сунул ноги в тапки, подтянул треники и пошлепал на кухню. Там его ждал вполне субботний обед – зеленый салат и полное блюдо котлет с картошкой. Анастасия Павловна разлила борщ по тарелкам.
– Золотая медаль, – сказал он, съев первую ложку. – Выше всякой похвалы. Сметану где брала?
– А что со сметаной?
– Именно что отличная сметана! – сказал Александр Семенович. – Вовка звонил?
– У метро брала. Вовка вечером зайдет, – сказала Анастасия Павловна. – Они с Верочкой зайдут.Минское шоссе воля покойного
Елене Максимовне пришла эсэмэска, что на ее зарплатную карточку поступило два миллиона шестьсот тридцать восемь тысяч рублей. Итого доступно: 2.639.250 руб. 00 коп. Елена Максимовна сначала испугалась, но потом вспомнила, как год назад ее вызвали к нотариусу, потому что скончался ее отец, Максим Сергеевич.
Да. Отец бросил их с мамой, когда ей было шесть лет, и с тех пор не объявлялся. Хотя жил в Москве. Она все думала, что случайно встретит его на улице. Но потом вроде забыла. Когда ей было тридцать, один знакомый психолог в компании рассказывал, что развод родителей для девочки особая травма. Она заставила себя сидеть спокойно. Но все-таки вышла на кухню покурить. Выглянула в окно. Там внизу какой-то мужчина усаживал в машину жену и дочь. На секунду захотелось слететь вниз и заглянуть ему в лицо – не папа ли? Но потом лет десять не вспоминала, пока не оказалась наследницей по завещанию.
Да, конечно. Ей причиталась одна четвертая наследственной массы в денежном выражении. Потому что у покойного, кроме нее, детей не было. На всякий случай она подъехала к нотариусу, и он сказал, что да, это те самые деньги, все в порядке. Елена Максимовна спрятала карточку поглубже в кошелек и вышла на улицу. Был июнь, вечер. Совсем светло.
Первым долгом надо сказать Маше: не волнуйся, девочка, если не сдашь все на пятерки, пойдешь на платное место. И Наташе то же самое, хотя она только перешла в восьмой. Чтоб не завидовала сестре. Сказать: вот, гляди, это тебе на институт. Потом: купить приличную машину. Муж так по-детски завидовал приятелям,
И перестелить ламинат в коридоре. И отложить что-то на черный день.
Она схватилась за сумку. Проверила кошелек. Все на месте. В кошельке еще было рублей триста. Она сошла с тротуара, подняла руку.Остановилась серая машина с желтой нашлепкой. Она уселась рядом с водителем.
– Куда едем? – спросил водитель.
– Что-что? – переспросила она.
– Куда едем? – повторил он.
– А вы сколько берете за километр после МКАД?
– Тридцать рублей.
Елена Максимовна замолчала, считая в уме. Потом засмеялась:
– В Париж! – и стала бездумно глядеть в окно.
Через полчаса машина выехала за кольцевую.
– Это Минское шоссе? – спросила она. – Почему мы едем по Минскому?
– Вы же сами сказали – в Париж. Пристегнитесь, пожалуйста.Частное расследование портрет жены полковника
Полковник привез жене платье. Очень красивое, а главное – редкое. Он купил его, представьте себе, в Уругвае. В маленьком магазинчике-ателье. Местные узоры.
Жена была тихая и бледная. Она надела это платье три раза. Новый год, день рождения сестры, Восьмое марта. В апреле ее увезли в больницу. Четвертый раз полковник надел на нее платье сам. Ему разрешили. Она лежала на столе, небрежно зашитая и только что обмытая. Он вытер ее махровым полотенцем. Одел в новое белье. Потом в платье. И туфельки. Санитарка помогала ему. Вдвоем они уложили ее в гроб.
Потом под скрипично-органные рыдания гроб уплыл вниз, в подземелье Донского крематория.
Потом была какая-то жизнь. Работа. Пустая квартира.
Потом полковник, одетый в штатское, ждал сотрудника на Пушкинской площади.
Платье жены шло через толпу мимо него.
Он сорвался с места и протиснулся ближе. Ошибки быть не могло.
Он был полковником КГБ. Показал этой женщине удостоверение. Объяснил, что ведется важное расследование. Она должна рассказать, откуда у нее эта вещь.
– Купила в комиссионном, – сказала она.
– В каком? Когда?
Она сморщила лоб, подумала и вспомнила.
– Если вы выбросили квитанцию, я вынужден буду вас задержать, – сказал он, уже ни о чем не думая.
– Кажется, где-то дома…
– Едем, – сказал полковник.
Квитанцию нашли. Он поехал в магазин. По номеру паспорта нашел сдатчика. Приехал к нему на черной «Волге». Это оказался трусливый пьющий старичок. Божился, что нашел платье вот прямо тут, в кустах, в газету завернутое.
Можно было подключить милицию. Раскрыть эту банду. Ну и что? Сколько они получат? Три года условно?
Невыносимо было представлять себе, что кто-то раздевает его мертвую жену. Сдирает с нее красивое новое платье. Видит ее измученное тело. Белые трусики и лифчик. Красную линию вскрытия.
Найти и сделать все самому? Он умел делать это за границей. Сумел бы и в Москве. Но их ведь много, много, много…Полковник вышел на балкон. Дом смотрел на улицу. Внизу шли люди. Злобные, жадные, бесстыдные, жестокие твари. Крысы. Кроты, клопы-кровососы. Мразь.
– Почему люди не летают вверх? – подумал он, вцепившись в балконную решетку. – Вот потому и не летают…
Вернулся в комнату. На письменном столе стоял портрет жены.
Полковник выдвинул ящик, достал кусок фланели, бережно завернул портрет и спрятал его.
Он всегда так делал перед приходом Наташи. Девушка по соседству. Убирала, готовила обед на три дня. Гладила рубашки.