Нет вестей с небес
Шрифт:
Все-таки наступал ее предел. Еще эти ракьят сразу потащили на штурм аванпоста. Да, у них каждый человек был на счету, да, это был их последний рубеж, последнее пристанище на острове, который раньше являлся их домом. Но вот снова она жертвовала собой ради чьих-то интересов, пусть совершенно некорыстных. И кто бы подумал о ней? Хотя… чего она ждала. Нет, она не желала чьей-то жертвы. Но все-таки сейчас, в окружении тотальной неизвестности, так хотелось ощутить чью-то сильную руку, что помогла бы подняться, выбраться. Руку, которая не отпустит на краю пропасти, дернет, выхватив за запястье из липкой бездны… Но никого…
Утолив, точно жгущую изнутри, жажду, девушка
И так осталась одна как перст на вершине холма подле радара. И понимала, что ни ее боль, ни ее смерть здесь никого особо не опечалит, не будет интересовать. Есть «мы» ракьят. Есть «я» пиратов. А индивидуальная смерть чужака не опечалит ни тех, ни других. Никто не станет прочесывать джунгли в поисках одной девушки с разбитой головой.
Ничего. Все ничего. Разве только небо немного подернулось фиолетовым, а на нем вроде уже вырисовывалась дымкой луна. Главное — не терять дыхание. Джейс считала вдохи и выдохи, счет немного успокаивал ее, приводил в порядок мысли. Она невольно глядела наверх, снова наверх. Но понимала, что нельзя оставаться в джунглях на ночь. А тени уже поднимались из ложбин и темных заливов, где незримыми маячили крокодилы, что караулят под поверхностью воды.
Встать, оторваться от ограды. Наверх смотреть не стоило. А в бездну тем более, но бездна приближалась к ней, медленно, но верно впивалась жадными жвалами, оплетала паутиной так, что и света не виделось.
Джейс осторожно поднялась с места. Вроде бы равновесия не теряла. Автомат казался непомерно тяжелым. Нет, тащить его дальше она просто не могла, каким бы ценным он ни являлся. Грубое неточное оружие, хоть и самое верное, но не для нее. И она уже почти бредила мечтой о снайперской винтовке. Не важно, кого и как придется убивать. Она примерно представляла, как это, когда меткая пуля разносит полголовы, а из черепа вытекает кроваво-белесая кашица из мозгов, костей, глаз… Ну, и что? Это были враги. Вот и все. И приходилось их убивать, чтобы выжить. Хотя она никого и никогда не желала уничтожать.
«Кто с оружием придет, тот от оружия и падет», — переиначилась в сознании старинная мудрость про меч.
Но выбросить автомат она не решилась. Потому что без него намного страшнее. И пришлось встать и идти по пути, что не осилить идущему. Или так всегда кажется в начале.
— Все мы актеры, играем немного в театре Вселенной… Кто-то лучше. Кто хуже, — бормотала на неизвестный мотив Джейс, спускаясь с холма.
На вышку она не полезла, она испугалась. К тому же голова нещадно кружилась, так что восхождение по вертикальному лабиринту непонятных конструкций, едва держащихся лестниц и выступов, могло сулить только падение. И с холма она и без навигатора увидела цель — кладбище кораблей, которое раньше являлось и портом. Но путь к нему тоже обещал оказаться неблизким. На ее счастье пока что не смеркалось. А рано здесь темнело, не то, что там, дома, где летние дни едва ли позволяли солнцу уйти до конца. Хотя зимой наступала практически полярная ночь, не так, конечно, как где-нибудь в Гренландии, но все-таки иначе, чем здесь. И еще выпадал снег. И он блестел алмазами. То на солнце, то с наступлением вечера в рыжем отблеске фонарей. Снег тоже быстро превращали в комки грязи, сваленные в кучу лопатами, посыпанные реагентами. Человеку свойственно смешивать алмазы с грязью.
Небо, качаясь редкими облаками, опаляло вертикальными лучами. Здесь солнце казалось ближе, чем луна. И даже через облака жгло кожу, шею, лицо, руки.
Джейс шла вниз с холма, так и не сумев
Идти к кладбищу кораблей в поисках несуществующей надежды? Всего лишь безумие. Бесполезное повторение бессмысленных действий. Она видела их везде, всегда, в каждом. И раньше видела, а теперь и в себе. На что они все надеялись, раз за разом пытаясь выпрыгнуть из пропасти? Повсюду одно лишь безумие, марш безумных, застывших в суете. Все эти мысли отвратительно заполоняли сознание. Обессиливали. Ноги подкашивались, а путь предстоял далекий. Кладбище кораблей оказалось территориально ближе к деревне Аманаки, нежели к радару. Идти… Куда-то идти…
«Смерть!»
Кто-то искушал ее простым путем. Просто умереть, жить сложнее, ведь умирать больно, но только один раз, всего один раз. И не получать больше травм, и не рваться на большую землю, где все равно не ждало ничего, кроме продолжения канители и земных мытарств. Она уже представляла, как будут убивать поочередно всех животных из зоопарка. Как придется смотреть в их затравленные усталые глаза.
Возможно, она не могла унаследовать бизнес, потому что вид животного в клетке вызывал у нее только скорбный порыв отпустить. Ведь как ужасно глядеть из клетки. Это она уже поняла, когда они с Райли ожидали приговора. Может, стоило подчиниться воле судьбы?
Принять ее в любом исполнении и считать, что ничто не зависит от крошечного человека? Тогда бы и Райли, возможно, остался жив. Хотя неизвестно, осталось ли бы от них обоих хоть что-то человеческое, покорись они судьбе, что уготовили им пираты. А остаться в одной бесчеловечности фактически равнозначно смерти.
Но, может, это и не страшно. Да, совсем ничего не страшно. Нет ни мыслей, ни эмоций. И ее нет. Ее нет нигде. Она — вода, она расщеплена на сотни одиноких молекул, что парят в невесомости, проскальзывая сквозь пальцы. В каждой из них черное ядрышко — небольшая смерть. Все, рождаясь, содержит принятое ядрышко смерти. И с каждым годом оно все растет и растет чернотой, а потом заполняет каждую молекулу, каждую клетку. И ничего не остается.
То ли дело деревья — растут во все девять миров, раскинулись кронами, качаются на ветру, корнями нижний мир зацепляют. Нижний мир, где гады ползают, огонь извергают, корни сжигают, солнце съедают. Но солнце бьется и иным огнем из закатного зарева рождается в рассвет. Закат — пламя дракона. Восход — пламя победы над ним.
Но это солнце и древо, а она — вода и ночь. И ей казалось, что все эти ядрышки смерти заполонили ее до предела. И нет больше смысла бороться с ними. Вернее, смысл есть, но силы нет. Что можно противопоставить тьме, когда темно внутри?
Джейс остановилась и поглядела на пистолет. Холодной недрогнувшей рукой сняла его с предохранителя, поднесла к своей голове. Голове, которая слишком много раз оказалась ушиблена и теперь мешала думать и действовать. Всего один выстрел. Можно в висок, можно в лоб. Пару минут до смерти, всего-то пару минут агонии, а не сутки напролет бесконечной пытки. Место не важно, потому что захоронение необходимо живым, а не мертвым. И если уж суждено ей было скитаться призраком, то призрак хотя бы мог наводить ужас на врагов, а она… Всего лишь крошечная искорка жизни в окружении исчезновения.