Нет времени для Тьмы
Шрифт:
То, что она увидела, оказалось настолько необычно, что девушка раскрыла рот от удивления. Скорей она могла ожидать, что с ней заговорит одна из лягушек.
Неподалеку от неё на стволе поваленного дерева сидела молодая девушка, ровесница Марыси или чуть младше. Стройная и гибкая, она была одета в странную рубаху без рукавов, намного короче, чем та, что была у Марыси. Вызывал недоумение и цвет одеяния — черного, словно монашья ряса.
Однако монашкой девушка явно не была и в её взгляде, устремленном на славянку не было ничего похожего на христианское смирение, лишь
Незнакомке скоро надоело безмолвное разглядывание.
— Почему ты молчишь? — недоуменно спросила она. — Не стой столбом, скажи что нибудь.
— Здесь бродит одна здоровая зверюга, — сказала Марыся первое, что пришло ей на ум.
— И мы с тобой ей на один зуб.
— Она давно убежала, — небрежно отмахнулась девушка, как будто речь шла о чем-то маловажном. — Не думай о ней. Разве тебе не интересно кто я?
— Слава Богу, хоть не татарка, — ответила Марыся. Она немного успокоилась: незнакомка выглядела, хоть и странной, но не опасной. — Ты, наверное, черкешенка?
— Кто? — с неподдельным интересом спросила девушка. — О ком ты говоришь?
— О черкесах. Они там за Куман-рекою живут, — Марыся махнула рукой на юг. — Еще в горах, у моря. Смуглые, но не такие страшные как татары.
— Меоты? — пожала плечами незнакомка. — А Куман — Гипанис? Неважно! Я не меотка и не чер… как его? И не татарка, если ты называешь татарами этих варваров на лошадях.
— Они самые, — кивнула Марыся, — нехристи проклятые. Так, кто же ты?
— А ты угадай, — лукаво прищурилась девчонка.
Марыся еще раз внимательно оглядела собеседницу. Странная черная рубаха ни о чем не говорящая славянке. На указательном пальце кольцо или перстень с квадратной печаткой. На ногах никакой обуви, изящные лодыжки забрызганы грязью.
Грязь! Марья вдруг ясно поняла, что вся одежда девушки усыпана сырой землей, еще не подсохшей и поэтому мало заметной на черном одеянии. Грязь на руках и на ногах, комья земли, запутавшиеся в волосах. Марысе даже показалось, что она видит, как в одном из комьев извивается дождевой червяк.
Малость отошедшая от пережитых недавно волнений, Марыся вновь до смерти перепугалась неожиданно пришедшего в голову прозрения. Теперь она замечала все новые детали, ускользавшие от нее раньше. И слишком мелкие и острые зубы девушки и её очень бледную, почти белую кожу, словно никогда не видевшую солнца. И резким контрастом — алые губы на мертвенно-бледном лице. И запах! Легкий, ненавязчивый, но все же ясно распознаваемый смрад могилы!
Должно быть на лице у Марыси ясно отразился её ужас, потому что девушка спросила:
— Что-то
Это было сказано самым участливым тоном, но он несколько не успокоил Марысю, потому что в глазах у черноволосой не было ни проблеска сочувствия. В них светилось все то же неизменное любопытство и какое-то игривое веселье.
Именно с таким выражением смотрела черная тварь с вершины кургана.
— Да что с тобой? — повторила вопрос девушка. — Будто ламию увидела.
— На… на каком языке ты со мной говоришь? — едва шевеля губами, спросила Марыся.
Девушка звонко расхохоталась.
— Ну, что же, умница — отсмеявшись сказала она. — Это немногие замечают. Разговариваю я с тобой на эллинском языке, которого ты, как я вижу, не знаешь. Дело в том, что все, что я говорю на своем языке, у тебя в голове звучит на твоем… варварском — высокомерно добавила незнакомка.
Марыся была слишком напугана, чтобы оскорбиться.
— Как такое может быть? — запинаясь, спросила она.
— Это такое заклинание, — охотно стала рассказывать девушка. — Запомнить его нелегко, но польза от него огромная. Благодаря ему я свободно общалась и с римлянами и с парфянами и с армянами, хотя ни армянского, ни парфянского не знаю, да и по латыни говорю не очень хорошо.
— А вообще ты молодец, наблюдательная, — похвалила девушка Марысю. — Обычно собеседник сразу все понимает и думает, что с ним говорят на его языке. Вслушиваться в чужую речь… Эй! Что за глупости? — удивленно перебила сама себя эллинка.
Бледная как смерть Марыся пятилась к камышам, лихорадочно крестя перед собой воздух.
— Чур меня! Ведьма! Сгинь, пропади чертово отродье! Да воскреснет Бог и да расточаться враги его! Отче наш иже еси на небеси! Да святится имя твое, да придет царствие твое. Не введи нас в искушение, но избави нас от лукавого! Богородица защити нас от козней Сатаны! Илья-пророк, порази молнией беса!
Девушка с интересом выслушивала Марысины молитвы. Только после одного особенно пылкого пожелания ей сгинуть и рассыпаться, она не выдержала и рассмеялась.
— Ну ладно, хватит! Ты же видишь, что твои заклинания на меня не действуют. Садись, поговорим. Сядь, я сказала! — уже строже прикрикнула она. Одновременно она сделала какой-то странный жест рукою и что-то прошептала.
Больше всего Марысе хотелось рвануть подальше от этого отродья оказавшегося каким-то необыкновенно древним упырем. Но неожиданно славянка почувствовала такую слабость в ногах, что просто села на песок, не в силах двинуться с места. Немного помолчав и успокоившись, она спросила:
— Это тоже твое ведовство?
— Что? — не поняла девушка.
— Ну, это с ногами?
— Аааа, это. Да, моё. Простенькое колдовство. Не бойся, оно скоро пройдет. Вообще успокойся. Тебя как зовут?
— Марыся, — настороженно ответила славянка и чуть не прикусила себе язык. Это же надо быть такой неосторожной! Ведь все знают: назовешь нечисти свое имя и все, потом не отобьешься.
— А меня Ниса, — беззаботно ответила девушка, — вот и познакомились. Ты мне Марыся, лучше вот что скажи.