Нетерпеливый алхимик
Шрифт:
— Хорошо, сеньор Эхеа, — проговорил я. — Давайте сбавим обороты и начнем сначала. Как давно вы стали вести дела с Тринидадом Солером?
— Тому будет около трех лет, а может, и четырех, — вспоминал Эхеа. — Тринидад был женат на моей троюродной сестре. Не то чтобы мы поддерживали тесные контакты, но время от времени встречались, в основном по семейным поводам: поминки там, свадьбы — в общем, на тех мероприятиях, где собираются все дальние родственники. Однажды мы пересеклись на отдыхе и заговорили о делах. По профессии он инженер путей сообщения и довольно знающий. Я открыл ему новые перспективы в этой области,
— Уточните, чем конкретно вы занимались?
Эхеа пожал плечами.
— Вряд ли вас заинтересуют технические подробности. Мы построили пару объектов в Гвадалахаре, промышленный полигон под Мадридом, затем проложили дорогу в окрестностях все той же Гвадалахары. И еще кое-что, по мелочи.
— Прилично заработали?
— Вы ненароком не из финансовой инспекции? — спросил он и заговорщицки мне подмигнул.
— Нет, — холодно ответил я, не поддержав его заигрывания.
— Согласитесь, бизнес для того и существует, чтобы наживать деньги. Тринидад здорово набил себе руку, и я не отставал, в результате мы получали солидную прибыль.
— А те, кто на вас работал, тоже получали?
Эхеа зло на меня глянул, давая понять, что от него не ускользнул истинный смысл моих слов. Затем без запинки отчеканил:
— Разумеется. Секрет успешности любого начинания состоит в соблюдении интересов всех его участников.
— За исключением казны.
— Вы только что уверяли, будто не имеете отношения к инспекции, — напомнил он. — В противном случае мне придется переадресовать вас моему юрисконсульту.
— У Министерства финансов есть свои способы защиты, сеньор Эхеа, — объяснил я ему. — А мы пришли по другому поводу. В нашей компетенции находятся факты уклонения от налогов и захвата чужой собственности.
На лицо Эхеа легла тень недовольства.
— Так не пойдет, сержант. Вы слишком далеко зашли, — ответил он, раздувшись от чванства. — Коль скоро у вас есть на меня материалы, будьте любезны предъявить мне официальное обвинение, но с этого момента я не произнесу ни слова без моего адвоката.
— Я ни в чем вас не обвиняю и не собираюсь этого делать до тех пор, пока у меня не появятся серьезные доказательства. Наша беседа носит частный характер, и вы вправе отвечать, как вам заблагорассудится; можете даже соврать.
— Я знаю законы, сержант, в свое время изучал юриспруденцию, — сказал он и хвастливо прибавил: — среди прочих наук. У меня нет желания с вами препираться, тем более лгать. Мы ничего и ни у кого не отбирали. Многие не прочь зарабатывать большие деньги, однако не у всякого хватает пороха, потому что отсутствует должная хватка. Никуда не денешься — свободная конкуренция в действии. Так сказать, фундамент нашего общества.
Должно быть, Эхеа обладал особым даром вызывать во мне рвотные позывы, и то беззастенчивое кривляние, с каким он разглагольствовал, было последней каплей, переполнившей чашу терпения. Никто
— Ладно, сеньор Эхеа, — сказал я, тяжело вздохнув. — Оставим эту тему. Припомните, пожалуйста, с кем еще вы вели дела, скажем, за последний год.
Эхеа наморщил лоб и закатил глаза к потолку.
— Практически ни с кем, по крайней мере, в операциях с недвижимостью, — ответил он. — Вы будете смеяться, но в основном мы участвовали в тендерах по уборке мусора.
— Мусора?!
— Именно так, вы не ослышались. За уборку мусора муниципалитеты платят звонкой монетой. А дальше все идет по накатанным рельсам: нанимается несколько грузовиков, дешевая рабочая сила, и все, что можно, отправляется на переработку. С нескольких тонн можно снять приличный навар.
— Теперь понимаю, — сказал я, сделав вид, будто не слышал слов: «дешевая рабочая сила». — Каков вклад сеньора Солера?
— Его светлая голова. И его виртуозное умение подготавливать конкурсные проекты. Он буквально завораживал чиновников блестящими идеями. Мы играючи расправлялись со всеми своими конкурентами. Ну, почти со всеми. Иногда что-нибудь да уплывет из рук, — вы, поди, в курсе, как это происходит.
— Нет, не в курсе, — ответил я, еле сдерживаясь.
Эхеа бросил на меня сардонический взгляд.
— Кто-то имеет приятеля в верхах, — объяснял он. — А у иного члена городского совета, глядишь, и появляется загородный домик в горах.
— Вы, разумеется, ничего и никому не строили, не так ли? — осведомился я бесхитростным тоном.
Эхеа расплылся в улыбке.
— Я отказываюсь комментировать ваши слова, однако будем считать, что нет.
Наш собеседник забылся и слишком расслабился. Мы, сами того не желая, подвели его к излюбленной теме, где он чувствовал себя как рыба в воде и мог развернуть во всю ширь свои полемические задатки. Я тоже не чужд искусству полемики, но, в отличие от Эхеа, чувствовал себя скованным должностными обязанностями. Поэтому постарался вернуть разговор к прежней теме, дававшей шанс загнать его в угол.
— Прекрасно, сеньор Эхеа. Думаю, мы услышали достаточно, чтобы сформировать представление о той сфере деятельности, которую вы осуществляли совместно с сеньором Солером.
— Вы говорите таким тоном, будто мы производили детскую порнографию, — возразил он с очевидной претензией на сомнительный юмор. — Наша, как вы говорите, деятельность способствует процветанию общества, и мы извлекаем из нее законную прибыль.
— Не спорю, однако меня сейчас беспокоит другое, и мое беспокойство вынуждает меня поступать намного жестче, чем я есть на самом деле, — покаялся я с притворным сожалением. — Человек погиб при невыясненных обстоятельствах. И в подтверждение моей искренности, изложу вам свое видение проблемы: я пришел к заключению, что подлинные причины его смерти кроются в том мире чистогана, где вращались вы и Тринидад Солер. Все остальное — его работа, его семья — носит второстепенный характер, — солгал я, вспомнив о Бланке.