Нетрацы. Тетралогия
Шрифт:
– Врешь.
– Не торопись с выводами. Ты забываешь, что я врач. Нормальное питание группы – это один из элементов ее боеспособности и безопасности, за которые я несу ответственность. Кстати, можешь проверить мои слова. Раздел кулинария в копайзере.
– Но я ел мясо, приготовленное на гриле. Было очень вкусно и никаких вредных последствий.
– Что это было за мясо?
– Какой‑то гаюн вылавливал из озера что‑то типа раковин, вскрывал их и жарил.
– Это, скорее всего, были уфимы, – задумчиво проговорил психолог. – А где‑то рядом находился целый набор
– Точно. Было.
– Тебе повезло. Хлебни ты какой‑нибудь приправки, и мы бы, возможно, никогда больше не встретились.
– Это еще почему?
– Когда мы еще дружили с империей, наши проводили исследования. У них странный обмен. Любые мясные продукты без добавления растительных для них если не смертельный яд, то сильная отрава.
– И что это значит?
– Приспособляемость. Планеты, на которых они живут, не являются их родиной. Есть такая теория.
– Ладно, верю. Что с их величеством будем делать?
– А что с ним делать? Каянов присмотрит.
– Поработал бы ты с ним, как‑никак будущий император, а по канализациям вместе с нами ползает. Влезет на престол, и сменяем шило на мыло. Дипломатия нужна. Может обидеться.
– И что, по‑твоему, я должен с ним делать? Он военный. Мы на войне. Пусть обижается сколько хочет. А вот если он узнает, что я лазил ему в мозги, тогда точно обидится и тебя на свою кухню не пустит, – закончил Самум.
– Брррр, – пробормотал Колдун, вспомнив кулинарные изыски имперцев.
– Может, поприличнее место для базирования выберем, – не отставал инженер.
– Для нас сейчас есть только одно самое безопасное место – это дом начальника контрразведки, – ответил Самум. – Но туда, как сам понимаешь, мы не пойдем. – И, прекращая спор, резко отрезал: – Собирайся. Сначала посетим нашего папарацци, а потом двинемся на ипподром.
Они выбрались из лабиринта тоннелей на темном заднем дворе небольшого двухэтажного магазина и спустя еще десять минут поймали такси, не так часто забирающихся в эту часть города. Машина доставила их в район элитных многоэтажек. Квартира У‑Сира располагалась на третьем этаже. Из ее окон лился свет и звучала музыка.
– Светская тусовка, – предположил Колдун.
– Вообще‑то не похоже. На балконе никого, да и тени за шторами не мелькают. Подожди здесь, я посмотрю.
Инженер присел на скамью, стоящую на утоптанном пятачке, несколько в стороне от входа в подъезд, а Самум направился к соседнему дому, отстоящему метрах в пятидесяти от высотной элитки.
Вернулся он со своего наблюдательного пункта быстро.– В квартире он один, – сообщил психолог. – Похоже, собирается на очередные танцульки. Будем работать.
Дежурный внутренней охраны дома, попав под пристальный взгляд нетраца, даже не спросил, кто они и куда направляются. Электронный замок квартиры гостеприимно щелкнул, едва Колдун приложил к нему руку.
Холл, в который они попали, закрыв за собой дверь, был обставлен шикарной мебелью. Повсюду хром, стекло, кожа и натуральные меха. Стены холла в беспорядке завешаны групповыми фотографиями и портретными
Самум направился прямо в ванную, откуда раздавались плеск воды и приглушенное пение.
«Пой, пой, петушок, – посмеивался про себя Колдун. – Сейчас к тебе зайдет добрый дяденька‑дрессировщик. Он заставит тебя петь песенку под его диктовку, тогда и где ему это понадобится. А потом придут другие дяденьки‑дрессировщики, но очень злые, и снимут с тебя шкуру».
Обходя шестикомнатную квартиру, диверсант живо представил допрос третьей степени, которому подвергнут папарацци, после того как он попытается продать свою запись с ипподрома. Ни одна компания не отважится ее купить. Непонятый гений для поднятия своего имиджа сбросит запись в сеть. Вот тогда, а может и раньше, у него начнутся серьезные неприятности.
Квартира оказалась пустой, и, вернувшись в холл после ее обхода, Колдун увидел психолога за работой.
В удобном кресле, обмотав тело на уровне талии простыней, сидел худой гаюн и неподвижным взглядом смотрел перед собой.
– …Ты приедешь к ипподрому с другой стороны, оставив машину недалеко от ограды, и начнешь съемку забега и трибун. Снимай все крупным планом, там будет много интересного. Через десять минут ты проснешься, но шестого нужно поехать на ипподром и обязательно поснимать. Теперь скажи, что ты будешь делать шестого числа?
– Шестого числа я возьму свою самую лучшую и мощную камеру и поеду снимать скачки на ипподроме. Снимать я буду все интересное крупным планом.
– Почему ты поедешь на ипподром?
– Потому что мне так хочется.
– Что ты хотел там снять?
– Не знаю. Наверное, во мне просто проснулась интуиция, она мне часто подсказывает, где может произойти что‑то интересное.
– Выпей. – Нетрац налил полный стакан вина из стоящей на столике бутылки.
Гаюн с жадностью осушил стакан.– А теперь спи.
У‑Сир закрыл глаза. Тело гаюна откинулось на спинку кресла. Он равномерно задышал, как обычный спящий человек.
– Послушай, Боря, я верю тебе и Шаману, но сегодня мне показалось, что ты дал слабенькую установку этому пройдохе, – высказал Колдун свое мнение, когда они выходили из квартиры журналиста.
– Не беспокойся, все в полном порядке. Когда его начнет трясти контрразведка, они, естественно, проверят его на применение спецметодов внушения и в данном случае ничего не найдут. Этот тип сам, без моей программы сообразит, что и как снимать. У него действительно собачий нюх и интуиция на сенсации. Так что здесь они не поймают его на лжи. Вход в его сознание прошел незамеченным. Это было довольно просто, так как он в это время напевал бессмысленную ритмичную мелодию, что существенно помогло. Он не помнит и не вспомнит, чтобы с ним ни делали на допросе. Память не зафиксировала, что к нему приходили два человека, поэтому я и не давал установку забыть о нас. Зачем оставлять лишние следы. Кроме того, он прилично выпил и, когда проснется, решит, что немного перебрал после ванны.