Неучтённые миры
Шрифт:
Безликие глаза обратились ко мне. Когда взгляд пробрал меня до самых косточек, я поняла, что стою посреди зала, закрывая Тинхе.
— О чем ты молвишь, дитя?
Пущенная шаровая молния болталась передо мной в воздухе, электризуя кончики волос. Если я переживу эту ночь, то следующую неделю током меня будет бить все, что встретится на пути.
— Дробь! — одернул меня Враг.
Я отмахнулась.
— О твоих последователях, Латрин Жизнедарующая. О тех людях, что поклоняются тебе. — Я указала на застывших сейвалов. Магия, сковавшая их в камень, таяла очень медленно.
— На одержимое, зажравшиеся, похотливое зверье. — Богиня перевела взгляд на Аматри. — Они не заслуживают моей милости. Они поплатятся за собственную жадность.
Я слегка опешила от столь лестного комментария в сторону Тинхе.
— Ты же рвалась в фаворитки к визирю. К ним обоим. Или я что-то путаю?
Идеальное личико исказила злобная ухмылка.
— Мужчины становятся уязвимы в постели с красивой женщиной. — Она посмотрела поверх моего плеча на Врага. — Слепы как новорожденные котята, когда дело касается объекта их страсти. Но ты сама все уже поняла, смертная. Ты послужила моим целям, и только потому отвечаю тебе.
— Ты хотела убить их?
— Фоморские твари должны сдохнуть. За все то, что сотворил их род. Луноликий был в шаге от ошибки, когда его забрали иные творения, — подтвердила бывшая наложница. — Его предшественники избежать свой судьбы не сумели.
На Тинхе я посмотреть не могла. Пришлось посылать насмешливую ухмылку Аматри. Ну что, поиграл в Визиря?
Выходит, если не страсть и проклятье губили визирей, то в дело вступала Флорин и исправляла подобные недоразумения. Может она и не за артефактом с нами поперлась, а хотела удостовериться, что печальная судьба все же настигла Луноликого.
— А что стало с Флорин? Ты — она?
— Флорин — мой земной аватар. Когда обманщик лишил меня божественных сил, я стала смертной. Относительно смертной. Я не могла умереть или состариться, пока связана обещанием. Боясь моих последователей, владыка фоморов заточил меня во дворце, надев оковы наложницы. Я переходила от одного визиря к другому долгие столетия. Со временем предупреждения стали стираться из памяти фоморов. Они потеряли бдительность. И день настал. Последний визирь фоморов падет, а других не будет. Артефакт больше не даст им моей силы!
— Если я верно поняла, последний фоморский визирь пал больше года назад. Тинхе, эм, Темный властелин, не фомор. И белобрысый не из их лиги. Ты должна это видеть.
Треск в комнате начал стихать. Разразившийся над Куполом шторм, ослабил давление.
— Да, — подумав, сказала богиня. — Но они и не люди. Они не мои творения.
На дрожащих ногах я сделала неуверенный шаг вперед. Шаровая молния подвинулась.
— Как и я с Клавдией. Помнишь пророчество? Рожденные не под тем созвездием и что-то дальше по тексту. Здесь нет виновных в твоем заточении.
Темные волосы Латрин, вздыбленные силой и электричеством, мягко опали на хрупкие плечи. Я рискнула
Тинхе что-то крикнул мне в спину. Что-то про глупость, гены и избранность, и я даже расслышала, что, но предпочла проигнорировать. Спонтанные суицидно-героические поступки лучше совершать в обход здравого смысла.
— Не имеет значения, смертная. А теперь отойди. Забирай вторую. Бегите без оглядки.
Я покачала головой.
— Мир рушится. Он пропитан ядом. Бежать некуда. Вот-вот начнут гибнуть люди. Но ты можешь помочь им.
— Помочь? Мне нет дела до чужих творений. За кого ты меня принимаешь?
— За мудрую богиню, которая понимает, что былого величия на родине ей не вернуть.
— Да как ты смеешь! Еретичка!
Шаровая молния полыхнула энергией, обжигая мне кончик носа.
— Есть такое, — согласилась я, прикрываясь рукой. — Но Цезерина забыла о тебе. Люди перестали почитать. Если бы не артефакт, кто бы помнил твое имя? Ты можешь вернуться домой, но сколько у тебя останется сил? Сейчас ты черпаешь ту магию, что осталась в артефакте. А потом? Что станешь делать, когда она кончится? Сдашь мир на милость вот им? — Указала я на Врага. — А посмотри на Деополис. Всего пара недель и у тебя целый зал поклонников. Этот мир не помнит чудес. Ему не в кого верить. Но они хотят этого. Разве этого недостаточно, чтобы захотеть его спасти?
— Жить на руинах чужих ошибок?
— Фундамент хороший. Неужели на нем нельзя ничего построить?
Богиня прошлась по залу. Остановившись рядом со мной, она задрала голову вверх, разглядывая пробоину в потолке. Я содрогнулась от ауры, что источало ее тело. От ее сияния голову кружило сильнее, чем от того, что бушевало за сломанными стенами. Мощь невероятной силы окутала меня с ног до головы, лишая движения.
— Он грязный и больной, — наконец сказала она.
— Прояви сострадание, — охрипшим голосом ответила я.
Губы почти перестали повиноваться. Кажется, травмы, ягоды, Сияние, и буйство магии объединились в один тяжелый камень, что вот-вот станет моей надгробной плитой. — Приюти, вылечи и обогрей. Создай что-то новое, без фоморов и визирей. Флорин, ты же не притворялась все это время. Вспомни себя. Тебе понравилось здесь. Это я ныла, но ты… Я видела тебя на сцене. Ты наслаждалась вниманием публики. Ты жаждала их любви.
Одно долгое мгновение богиня молчала. Ярость утихла. Радужки прояснились, возвращая себе карие оттенки. Кожа перестала светиться, а воздух в комнате прекратил дрожать. На секунду я увидела Флорин. Самодостаточную девушку, необремененную болью прошлого.
А потом все вспыхнуло вновь.
— 20 —
Уши резанули болью. Небо разверзлось кровавыми дырами. Чертов зал превратился в тюрьму из жалящих молний.
— Нет, — сказало божество.
— Ну и ладно, — пожала плечами я, и всадила богине в шею дротик.
В следующую секунду уже нырнула на пол, прикрывая голову руками. Место, где я только что была, вспыхнуло пламенем.
— Ой! — взвизгнула богиня. — Чем это ты колешься?