Неучтённый фактор

Фельбер Дарья

Я бодро поскакала в сторону предполагаемого жилища.

Первым в поле моего зрения появился тёмно серый вал застывшей лавы, на котором сидело странное существо, окружённое оранжевым сиянием. С одной стороны — обычная ящерица зелёного цвета в чёрную полосочку, просто раскалённая до состояния свечения. С другой — оно сидело, скрестив нижние лапы, кокетливо свесив хвост на сторону, обхватив себя передними, и тряслось от холода.

— Здравствуйте, — припомнила я свой первый опыт общения с местными жителями.

— Следует понимать это высказывание, как искреннее

пожелание укрепления витальных возможностей и повышения общей резистентности моего организма, или как предположительно-обязательную условность, коию разумные существа ради собственного искусственно измышлённого ментального равновесия предпочитают выдавать за вежливость? — переливающимся тонким голоском поинтересовалась рептилия. — Или же это всего лишь предлог для вступления в конверсацию, заведомо лишённую практического смысла, спровоцированный такой распространённой эмоцией, как потребность познания непонятного?

Я чуть не села на раскалённые камни.

Словосочетание „саламандра разумная“ я поняла как-то по-другому и факт того, что зверушка, едва ли больше двадцати сантиметров ростом изъяснялась сложнее, чем общая масса моих соплеменников, поразил в самое сердце. Она что же, из одних мозгов состоит?

— Вообще-то, третье, — на ум не пришло ничего более умного, чем признать очевидное. — Зачем вы сидите снаружи, если вам совершенно очевидно холодно?

— Вопрос не лишён смысла, — признала ящерица. — Однако меня приводит в замешательство форма в которую ты его облекла. Я, в физическом теле которого в настоящее время пребывает та изначальная сила, присущая всему живому, здесь один, а ты, очевидно рассматриваешь неопределённое множество мне подобных.

— Я, наверное, пойду, — сообразив, что так конверсировать мы будем до морковкина заговенья, я попятилась. — Приятно было познакомиться.

— Совершенно очевидная эмоция, присущая состоянию рассеянности или тревоги при столкновении с чем-то не поддающимся рациональному или логическому обоснованию, что, в свою очередь, находится в прямой зависимости от интеллектуального и образовательного уровня отдельно взятого индивидуума, — отозвалось это невероятное создание. — Однако, отвечая на твой вопрос, поделюсь одним из своих последних соображений и попытаюсь изложить доступно доводы, которые подтолкнули меня к деятельности, так повлиявшей на твоё эмоциональное состояние. По некотором размышлении я пришёл к нелогичному заключению, что система специальных тренировок терморегуляторных процессов организма, разумеется на протяжении приемлемого промежутка времени, теоретически могут положительно повлиять на его общую резистентность, тем самым принеся ощутимую пользу как мне, так и таксонометрической единице, к которой я принадлежу.

— С-Спасибо. — так же спиной вперёд, я — со всей доступной мне скоростью — постаралась удалиться с места моего интеллектуального унижения.

— Не стоит тратить энергию на изъявление чувства признательности… — монотонное бубнение постепенно стихло, а понимающие взгляды соратников стали бальзамом для израненного чувства собственного достоинства.

—

Ну что, насмотрелась? — сочувственно поинтересовался Зариэль. — Я тоже как-то с ними поговорить хотел… Очень давно… ты, кстати, не знаешь что такое реципрокные эффекты?

— По-моему что-то из генетики, точно не уверена, — пораскинув мозгами протянула я. И мы пошли дальше.

Доложу я вам, топать по холоду и по раскалённой поверхности одновременно, периодически шарахаясь от непредсказуемых гейзеров, удовольствие — ниже среднего. Нескольким эльфам даже ошпарило уши. Мне повезло тем, что таких выдающихся ушей у меня не было. Отделалась красной щекой.

Плато закончилось неожиданно, и мы цепочкой растянулись по его краю, молча уставившись вниз.

Раскинувшийся перед нашими ногами лес не просто поражал. Он пугал до дрожи в коленях: несмотря на поднявшийся ветер, донёсший до наших носов гнилостный запах, на серо-зелёных кронах не шелохнулся ни один листок, не упала ни одна иголочка. Птицы не пели, насекомые, так достававшие меня на протяжении всего похода, тоже не подавали признаков жизни. Складывалось ощущение, что жизни в этом лесу вообще не было, да и сам лес умер давно и бесповоротно, а перед нами стоял его зомби.

— Что же это за дрянь такая? — прошептал побелевший Мириэль. Всю его друидскую половину зримо корёжило при виде такого кощунства. — Не спасти ни деревца.

Зариэль лихо сбежал по практически отвесному обрыву вниз, присел на корточки и погладил рукой ковёр из мёртвой травы. После чего отдёрнул конечность, как от огня, и пулей взлетел назад на уступ.

— Ничего не спасти, — он показал нам посиневшую ладонь. — Даже почва отравлена.

Кто-то из орков крепко выругался.

— Что делать будем? — я поборола охватившую меня тихую панику и оглядела безжизненный ландшафт. Лес-зомби покрывал всю небольшую долину, сжатую в кольце горного массива, в одном месте его прорывала проплешина застывшей лавы, а в центре сего парка развлечений медленно закручивался вокруг себя столб мутного воздуха.

— Для начала морок снимем. — Моррин, кажется, был единственным, кого увиденное не впечатлило.

Шестьдесят пар глаз удивлённо уставились на него.

— Морок? — пристыжённо пробормотал Маркин. — Как ты распознал? Я ничего не чувствую.

— Тебе тёмная магия вообще плохо даётся, — напомнил старший брат. — А этот шедевр ещё и на эльфийской крови держится.

— Шедевр?! — прошипел Зариэль. — Моррин, я конечно понимаю, что у вас, чернокнижников, весьма специфическое чувство прекрасного, но это уже чересчур.

— Ещё нет. Мне нужна твоя кровь. Вот теперь можешь возмущаться, — припечатал оборотень.

Эльф резко вскинул голову и его белоснежные волосы веером взметнулись в воздух.

— Не буду. Сколько нужно?

— Одна капля, но прямо из вены.

Оба нелюдя спрыгнули вниз.

— Мор! — не выдержал Маркин. — Дай, я.

— Побереги силы, — бесшабашно отозвался Моррин. — Тебе щит держать в случае чего.

— Я думал, что-то помасштабнее понадобится, — пробормотал эльф снизу.