Неудачная дача
Шрифт:
— Я что-то пропустила? — почесала я переносицу. — Не помню, чтобы мы с Никитой собирались пожениться. Предложения руки и сердца от него пока не жду.
— Будешь так себя вести, и не дождешься. Никита просто потрясающе красивый парень. Ушами прохлопаешь, его у тебя быстро уведут. Старой девой не боишься остаться?
— Ты бы, Елена, о себе побеспокоилась, — привычно ответила я.
— Мне, Миля, не о чем беспокоиться. Я тебя моложе и красивее, — с улыбкой сообщила мне лучшая подруга. — Но, поскольку ты моя единственная подруга,
— Точно подметила, я твоя единственная подруга. Никто кроме меня твой характер не выдержал. Все остальные подруги разбежались, осталась я одна, как сосна на севере диком. Вот стою одиноко, мою пол, никто мне не помогает.
— Ты типичный флегматик, тебя не прошибешь, — Елена полюбовалась на маникюр, и когда только успела его сделать. — Нечего обижаться, потом сама мне спасибо скажешь. Представь, какие у вас с Никитой дети будут! В него красивые, в тебя умные.
— А если наоборот?
— Интеллект по женской линии передается.
— Сама придумала?
— Не забывай, я учусь на факультете психологии.
— Го-о-ол!
Мы с Еленой подскочили, я выронила тряпку, где-то заорала Милка. Настя вышла к нам, зажав книгу подмышкой.
— Я не могу в таких условиях книгу великого русского классика читать! Ненавижу толстые книги! И вообще у меня каникулы!
— Не увиливай, — приказала ей старшая сестра. — Все равно не пойдешь гулять, пока я не разрешу.
— Гулять? Какой нормальный человек пойдет гулять? На улице дым до небес и гарью воняет. Уйдешь и не вернешься. Я лучше тоже хочу футбол смотреть. Или пол мыть.
— Умница, — обрадовалась я, — иди помогай. Ваш пол надо бы поциклевать. Что за манера ножом на полу надписи оставлять?
— Какие?
— А вот смотрите: «здесь был Вася», — прочитала я, ткнув носком в чье-то увековеченное имя.
— Это наш сосед Василий Данилыч. Приполз как-то пьяный, папа его выгонял, а он на пол спать лег и автограф оставил, — вспомнила Настя, которая на пол давно не обращала внимания.
— А вот еще я под диваном цифры восемь, девять, пять увидела, когда там пол мыла.
— Ты и туда залезла? — скорчила рожицу Елена.
— А я чистоплотная!
— Да ну?! — изумление подруги было искренним, она еще помнила мою квартиру до ремонта.
— Так цифры на полу откуда? Еще один сосед-алкоголик ночевал?
— Нет, дедушка написал. В тысяча восемьсот девяносто пятом году родилась наша прабабушка, его мать, а может бабка, надо проверить, — сказала Елена, у которой родовое древо семьи было во всех подробностях зарисовано аж до семнадцатого века на старом рулоне обоев.
— Понятно, — ответила я, решив не вдаваться в подробности. Елена запросто могла развернуть обои и пичкать меня семейными преданиями до понедельника. Остановить ее можно было только так: — Кто пойдет со мной на второй этаж делать уборку?
— Пойдем, — вызвалась Настя. — Лучше уборка, чем книжка великих классиков.
Еще с
Милкины надежды на скорейшую кормёжку не оправдались — я была решительно настроена помыть полы во всем доме. У Насти решительности недоставало, но она имела перед глазами положительный пример — меня. Немного потоптавшись возле ведра и что-то обдумав, она призналась:
— Миля, ты только Лене не говори, ладно?
— Не скажу, — отозвалась я, бросая тряпку в ведро с водой.
— Правда-правда не скажешь?
— Да. Вот будет мне хамить, я ей вообще до самой смерти ни слова не скажу.
— До ее смерти, или до твоей?
— А ты хамить будешь — и тебе не скажу до нашей всеобщей смерти, — спокойно сказала я.
— Шутишь, да? Вы же с Леной подруги? — немного испугалась девочка, но только немного, не очень-то она мне поверила, и правильно. Чтобы со мной поссориться, надо очень сильно постараться.
— Шучу. Я вообще девушка с юмором. Так что ты хотела сказать?
— Там на полу еще одна надпись есть…
— Про клад?
— Про Лену. Под холодильником…
— И что же написано про Лену под холодильником?
— «Ленка — дура». Но я тогда маленькая была! Я просто на нее разозлилась и на полу нацарапала ножницами, а потом папа на это место поставил холодильник.
— И что сказал папа?
— Он не увидел, темно было. И еще там под ковриком…
— Что?
— «Ленка — пенка», — покаялась Настя. — Но я тогда еще младше была! Я уже выросла, я Лену люблю. Она хорошая.
— Конечно, она на полу не пишет про родную сестру, что та дура.
— Я же сказала, что маленькая была, я больше так не буду!
— Надеюсь.
— А хочешь, я обе комнаты на этаже помою? — с воодушевлением спросила Настя, наказывая себя за давний детский проступок.
— Хочу, приступай.
Девочка вытащила из ведра тряпку и ускакала в комнату. Я осталась у ведра. Кошка села рядом, преданно глядя мне в глаза, и этим взглядом намекая, что если у меня где-то заныкан черничный йогурт, то неплохо бы с кошкой поделиться. Я бы так и сделала, но вниз по лестнице идти было лень, и я решила пока помыть пол в холле второго этажа. Кошка, с моей точки зрения, изможденной не выглядела, и десять минут вполне могла потерпеть. Но Милка считала иначе.
— Ну? — посмотрела на меня она.
— Скоро, — ответила я.
— Да?
— Не хочешь ждать нормальный обед — иди лови мышей.
Милка решила, что это дельный совет, и пошла вниз.
На диалог Елены и Степана я бы не обратила внимания, если бы речь ни шла обо мне. Их разговор вообще протекал для меня как шумовое оформление.
— Слушай, Лен, девушкам можно верить? — спросил Степан.
— Девушки от природы доверчивые, всем верят. А конкретней? — прикинулась непонятливой Елена.