Неудачница: перезагрузка
Шрифт:
— Да, я скину это на Соню, — поспешно соглашаюсь я, абсолютно не терзаясь муками совести.
Девочке это будет точно в радость, а мне просто некогда обзванивать отделы и подготавливать списки желающих потанцевать в последний день в году…
Так что вновь погружаюсь в экран компьютера и занимаюсь просмотром отчетов, пришедших вчера на почту после всех «исправлений». И любят же некоторые приврать, увеличив свои заслуги…
— Ты идешь на бал? — спрашивает Глеб без особого интереса.
— Да,
Зачем я сказала об этом вслух?..
— Платье — это всегда так ответственно, — неожиданно произносит Макс, появляясь в дверях приёмной.
Мы с Глебом поворачиваемся к нему одновременно.
Блондин усмехается краешком губ, глядя на растерянное выражение моего лица, затем переводит взгляд на Глеба, давая мне возможность прийти в себя…
Да уж… это мне, прям-таки, необходимо — вчерашний день всплыл в памяти так отчётливо, что я не удержалась и покраснела…
Чёрт… он это заметил?..
Поднимаю голову и смотрю на блондина… м-да, определённо заметил. Потемневший взгляд карих глаз — мне в свидетели…
— Привет, ты сегодня рано, — удивленно замечает Бондарёв, а я начинаю усердно трудиться… трудиться-трудиться-трудиться, вбивая абракадабру в поисковик интернета.
Останавливаюсь лишь тогда, когда по наитию души нажимаю «искать». Э… это что за ссылки по «валждвпрыцфэщ»?! И когда я успела открыть браузер?!
Так, блондин явно плохо на меня влияет.
— Глеб, на пару слов, — говорит Макс и проходит в кабинет Бонадрёва.
Глеб уходит вслед за мужчиной, а я легонько выдыхаю. Ужас какой! А если вспомнить, как я вчера смотрела на кареглазого и как глазами просила себя поцеловать…
— Кошмаааар, — протягиваю, пряча лицо в руках.
А потом начинаю улыбаться в тридцать два зуба, такой глуповатой улыбкой, что самой становиться за себя стыдно…
— Я тебя не понимаю! — вдруг доносится из-за плохо прикрытой двери голос Глеба, — Почему именно сейчас?
— … когда-то это должно… — тут же доноситься в ответ, — … не было неожиданностью.
Блондин говорит негромко, потому разобрать его слова почти невозможно.
— Я не знаю, что сказать. Я правда не знаю, что сказать, — голос Бондарёва звучит сердито и одновременно как-то растерянно…
— … ничего… просто… всё получится, — заканчивает свою речь Вознесенский и замолкает.
Что за странный разговор?..
— Я должен понимать, могу ли рассчитывать на тебя до конца года, — произносит Глеб, а я обнаруживаю себя у стены рядом с дверью его кабинета.
Когда я тут оказалась?..
— Можешь, — уверенно отвечает Макс, а я резко стартую к кофейному аппарату, поскольку слышу движение, направленное в сторону двери.
Блондин
— Идёшь на бал, — произносит он, глядя на меня с лёгкой улыбкой.
— Иду, — отвечаю, выпрямляясь, — а ты?..
— Как я могу пропустить это событие? — усмехается кареглазый, показывая ямочки на щеках.
— Новый год в компании?.. — неуверенно протягиваю, стараясь не краснеть под его взглядом.
И где вся вчерашняя смелость? Улетела с восточным ветром?..
— И новый год в компании — в том числе, — мягко улыбается Макс, затем склоняет голову набок, — у меня будет для тебя небольшой подарок. Примешь?
— Если это не кольцо с бриллиантом, то да, — истерично хохочу и резко осекаюсь.
Вообще-то, совсем не смешно.
Поднятые брови блондина — тому подтверждение.
— Что за подарок? — стихаю, желая провалиться под стол.
— Пусть это будет… неожиданным сюрпризом, — изрекает кареглазый, продолжая внимательно смотреть на меня, а затем в приёмную входит Соня, и он разворачивается на девяносто градусов и выходит в коридор, спокойно обходя застывшую в позе «меня здесь нет, это статуя» девушку.
— Соня, это в конце концов некрасиво, — холодно произношу, добавив в голос повелительных интонаций.
Я всё ещё её начальница и имею на это право! К тому же на лицо полное отсутствие делового этикета, а это уже серьёзно.
— Доброе утро, Мила Георгиевна, — тихо здоровается девушка, затем проходит к своему столу и останавливается, опустив голову… а в следующую секунду не выдерживает и поднимает на меня взгляд, полный слёз, — Простите меня, пожалуйста, я так не хотела никого обижать…
— Ну! Соня! — мгновенно подхожу к ней и обнимаю, начинающую горько рыдать, дурёху, — Ты чего разревелась? Кто тебя довёл? Рассказывай всё, никто тебя не обидит!
— Я не могу рассказать… — качает головой та, пытаясь унять рыдания, — меня и так недолюбливают, а после этого…
— Никто тебе ничего не сделает! Ты через несколько дней станешь личной помощницей Глеба Самойловича и плевать будешь с высокой колокольни на всех, кто остался внизу! Так что заканчивай держать всё в себе и выкладывай.
Едва слышный звук шагов заставляет меня повернуть голову и посмотреть на Глеба, вышедшего в приёмную из своего кабинета. Одними глазами прошу его не выгонять девушку в туалет «приводить себя в порядок». Я сама со всем разберусь. Но Глеб меня удивляет, он подходит к нашей застывшей посреди прохода паре и присаживается на край стола Сони.
— Я хочу, чтобы ты мне всё подробно рассказала: кто тебя обидел, кто или что сказал — всё! — произносит он сдержанно и очень серьёзно.