Неудачница
Шрифт:
— Э… ты говоришь так, словно наш шеф вдруг решил в монахи податься, да только его никто не пускает, — заметила я, всерьёз засомневавшись в логичности её умозаключений.
— Так и есть: на уме у Глеба теперь только работа — поверь той, что знает его, пожалуй, лучше всех, — Лина тыкнула в меня деревянным прибором, выглядя при этом абсолютно уверенной в своих словах, — Но это не значит, что ты должна спустить ему этот свинский контракт!
— Я ведь даже его условий прочитать не успела, — поддакивая ей, закивала я.
— Тем более, ты даже его условий прочитать… — она вдруг
— Нет, — выдавила я, с опаской поглядывая на её реакцию, — Как думаешь, там может быть пункт об обязательном посещении комнаты боли?..
— Чего? — недоуменно переспросила Лина.
— А, может, он — синяя борода, а я теперь даже не имею права распространяться об этом… — продолжила я, уже гонимая своей фантазией.
— Господи, Мила! Успокойся! — отмахнулась фея, — Единственное, с чем тебе придётся столкнуться, так это с его дивным характером — но никак не с парой трупов под кроватью.
— Ты уверена? — на всякий случай уточнила.
— До этого дня не замечала запаха разложения в его квартире, — совершенно серьёзно заметила Лина, — Но вот с его мм… замашками… тебе придётся свыкнуться.
— Что за «замашки»? — уже не рассматривая даже шанса на хорошую новость, безрадостно спросила я.
Фея некоторое время красноречиво смотрела на меня, а затем перевела взгляд на моё платье.
— Ты знаешь, где его вторая часть?! — с надеждой воскликнула я.
— Понятия не имею, я была также пьяна, как и ты, — недовольно фыркнула та, — Лучше посмотри на себя и задайся вопросом, нормально ли это, что ты сидишь на его кухне в испорченном платье, не имея ни сменной одежды, ни свежего белья, зато уже подписала контракт, и была отправлена поднимать целину!
Я нахмурилась.
Опустила взгляд на платье…
И нахмурилась ещё больше. Похмелье — это, конечно, оправданье. Но Глеб Самойлович не пил. И теперь мне реально любопытно, каким нужно быть невнимательным и зацикленным на себе, чтобы упустить мой вид… из виду?..
— Лучше убери от меня соус подальше, — честно предупредила фею, — потому как у меня лютое желание пойти и вылить его на голову своему любимому хозяину.
— У меня есть идея получше, — на губах Лины появилась странная улыбка, а в глазах зажегся азарт.
— Прежде чем поделишься со мной… — я остановила её взмахом руки, отчего фея искренне удивилась, — Скажи, почему ему нельзя было пить?
И в самом деле, все мои проблемы начались с того самого наказа Лины — не давать Глебу Самойловичу употреблять алкоголь. Если бы не тот серьёз, с которым были сказаны её слова, быть может, всё сложилось бы иначе. И, прежде, чем нырять в очередную её авантюру с головой, я должна была понять, из-за чего так рисковала?
— Я не могу, Мила, — лицо феи мгновенно стало серьёзным, — Не потому что не хочу. А потому что это… — она замялась, явно подыскивая слова, — Это его личная проблема. Я просто знаю, что ему нельзя. Тем более — рядом с тобой.
— Почему? — нахмурилась я.
Но Лина только поджала
— Но немного ему можно? — уточняю на всякий случай.
Моя категоричность в прошлый раз сыграла со мной злую шутку.
— Немного можно. Он знает меру… обычно, — уточнила фея, а затем в её глазах снова заблестел азарт, — Ну, так, как насчёт проучить одного, забывшего совесть, сына гендиректора?..
Стою у плиты, тихо напевая мотивчик себе под нос. Настроение приподнятое. Вообще всё хорошо.
Лина уехала где-то полчаса назад, поскольку время обеда закончилось, и ей пришлось вернуться в компанию — её-то никто от рабочего дня не освобождал. Она успела приготовить рыбу, наказав мне сделать гарнир и самой плотно покушать, а прежде, чем покинула квартиру Глеба, забежала в кабинет шефа и предупредила, что отправит человека за моими вещами вечером…
Как мы обе и рассчитывали, реакции на это не последовало, — вряд ли Глеб Самойлович вообще думал о том, что моим ногам может стать холодно.
Он же не мерзнет!..
В общем, хорошее у меня настроение! Стою, медленно помешивая стручки фасоли, что сейчас поджаривались мною на сковородке с оливковым маслом и морской солью… и тихонько пою песню «Fever» в версии Роуз Макгоуэн… Вообще — петь люблю. Делаю это часто и везде, вот только на работе в эти два месяца было не до вокала, потому ни шеф, ни мои коллеги с четырнадцатого этажа об этой моей особенности не знали.
Знала Ленка, но…
Думать о подруге не хотелось совсем, более того — не хотелось даже анализировать её поступки, потому я быстро переключилась на позитивные мысли о моем теперешнем положении. Да, я связана контрактом с человеком, полагающим, что мир должен крутиться по мановению его руки, но также — я трудоустроена на высокооплачиваемой (а Лина предупредила меня об этом бонусе) работе на целый квартал вперёд без возможности увольнения (об этом Лина меня тоже предупредила). Так что всё в моих руках! Если справлюсь с работой за эти три месяца и стану незаменимой помощницей для Глеба, то там уже можно будет потребовать изменения контракта и избавить себя от постыдной должности его домработницы. Хотя, не очень-то она и постыдная, если учитывать, сколько он платит своей прислуге (и об этом Лина сообщила мне — да-да, моя фея прям гонец добрых вестей!).
Кажется, фасоль уже почти готова. Глеб не выходил в эту часть апартаментов, но, судя по звукам из конца коридора, он уже давно перебрался в комнату, переоборудованную в тренажерный зал и располагавшуюся напротив его рабочего места. Мы с феей только один раз удалялись с кухни — в гардеробную шефа, так что я могла сказать с точностью, что в тренажерке он уже больше часа.
Кажется, девочки из бухгалтерии не наврали, когда сказали по большому секрету и абсолютно всем, что у сына гендиректора идеальное тело. Я даже кое-как поборола желание прокрасться и подсмотреть за ним в щелочку, чтобы убедиться, так сказать, воочию…