Неудавшееся Двойное Самоубийство у Водопадов Акамэ

Куруматани Тёкицу

Я вышел из храма и пошёл вдоль реки Сёгэ на юг, в сторону чугунолитейных и сталелитейных фабрик.

В воздухе пахло бетоном и ржавчиной, керосином и химикалиями, дымом из фабричных труб и тому подобным, и пыль толстым слоем лежала на придорожной траве. Однако вся округа будто вымерла — не было ни вечного грохота грузовиков, ни рабочих. Мне безумно захотелось ещё раз — теперь уже на свету — увидеть спину девушки. Когда Маю выкалывал ей татуировку, наверняка сама душа этого человека трепетала на кончике его иглы. Её татуировка — слова этого человека с налитыми кровью белками. Именно поэтому меня донимала жажда

хоть раз взглянуть на неё. Совокупиться по-звериному, сжимать её груди, глядя сверху на рисунок на её спине.

Вожделение клубилось во мне, помрачая мой разум жаждой поистине животной. Мне было страшно. Страшно, что в моё отсутствие с коробкой что-то случится, и я дрожал, как содрогающийся во власти неумолимого времени маятник. Почему же Маю не приходит за ней? Я бродил и бродил по вымершему в воскресенье фабричному району, пока жажда не стала совершенно непереносимой. Я огляделся в поисках торгового автомата с напитками. Но автомата нигде не было.

Пришла тётушка Сэйко. Некоторое время она как обычно дымила сигаретой, затем погасила её в пустой консервной банке, которую я приспособил под пепельницу.

— Что тут за разговоры такие, что ты за Аей по пятам ходишь? — спросила она и пытливо взглянула на меня. Я изменился в лице.

— Так я и думала. Мне вчера вечером Го рассказал, он ко мне в закусочную приходил.

— …

— Маю — страшный человек. Ты и представить себе не можешь. Я же тебе сказала, чтоб ты от неё подальше держался. Первым делом сказала, когда ты только приехал. Забыл, что ли?

— Нет…

— Тогда в руках себя держи, понял? Идиот! Я и сама понимаю, что от такого личика у любого козла яйца сами в пляс пустятся. Но ты пойми, она ведь…

Тётушка Сэйко вдруг замолчала. Жилы снова вздулись на висках.

— Извините, пожалуйста, — сказал я и виновато склонил голову, решив, что жилы вздулись у неё от ревности. В моём холодильнике всё ещё лежали холодные трусики, которые Ая оставила в тот вечер на полу.

— Послушай, Икусима, я ж тоже не дура, сама понимаю: сидеть тут с утра до вечера, насаживать мясо на шампуры — удовольствие невеликое. Но Ая… Она, правда, и сама пока этого не знает, да только она…

Затаив дыхание, я ждал продолжения. Тётушка Сэйко отвела глаза и посмотрела в сторону холодильника.

— Нет, не надо тебе этого знать. Просто выбрось её из головы, понял? Жизнью поплатишься!

— Извините…

— С Го я уж как-то договорилась. Но ты… Забудь ты про неё, понял? Слово дай!

— Да, конечно. Простите, пожалуйста… Столько вам от меня беспокойства…

Тётушка Сэйко проговорилась. Подробностей, разумеется, я не узнал, но, судя по беспокойству, по лихорадочности, сквозившей в её манере, дело было нешуточное. Сделанное мне предупреждение было продиктовано не только обычной женской ревностью. Не только заботой о моей безопасности и желанием отчитать меня за безрассудство. Я отчётливо услышал в её голосе страх. И уверился в том, что мои подозрения были оправданны. Ая исчезла неслучайно — с ней совершенно очевидно приключилась какая-то беда. Где-то далеко от неё произошло что-то, о чём сама она пока не знает, что-то, что — в худшем случае — станет для неё вопросом жизни и смерти… нет, непременно станет вопросом жизни и смерти, причём сидящая передо мной баба знает об этом и считает, что если я впутаюсь

в это дело, мне тоже сухим из воды не выйти.

Или Ая уже знала об этом неведомом событии? Её внезапный приход, страстное дыхание во тьме и поцелуи, и волнение, и дрожь, и исступление, с которым она ласкала меня, и отрешённость, с которой потом сидела и молчала, выпятив груди, да и то, как она забыла надеть трусики, уходя… Значило ли всё это, что она уже знала? За весь вечер она не произнесла почти ничего, что можно было назвать словами. И только жадно терзала мою душу, обгладывала её, словно пожирающий добычу голодный зверь. А то, что казалось мне отрешённым молчанием, быть может, было отчаянной битвой с желанием выговориться передо мной. И эту битву она выиграла потому, что не хотела навлечь на меня несчастье.

А теперь ещё этот Го… Что же он рассказал обо мне тётушке Сэйко? И донёс ли он на меня татуировщику? Наверняка донёс. Причём в тот самый день, когда Ая принесла мне блюдо с черешнями. Или же после того? И с какой целью Маю велел ей отнести мне блюдо с черешнями? И та его фраза: «Ну, парень даёт! Пустое блюдо назад притащил!» Что могла значить она? Но больше всего меня тревожила та неведомая беда, которая, очевидно, приключилась с девушкой. Тётушка Сэйко ушла, и я сел разделывать требуху, но сосредоточиться никак не удавалось.

И всё же со временем блекнет любое, даже самое сильное потрясение. Хотя, нет, наверное, дело было даже не в этом. Что бы со мной ни приключилось, вечером за мясом непременно придёт Сай. И мне не оставалось ничего, кроме как выбросить всё из головы и сосредоточиться, наконец, на работе. Сай пришёл, забрал мясо, ушёл, и после его ухода я вышел на пустырь за домом глотнуть свежего воздуха. Но вечер был по-летнему безветренный, и над пустырём тяжёлым облаком стоял удушающий зной. Трупа жабы уже не было. Я просидел некоторое время на дренажной трубе, затем встал, направился домой и у подножья лестницы, ведущей на второй этаж, чуть не столкнулся с Маю. Словно воочию увидел ту курицу с выбитым глазом. Но Маю лишь мельком взглянул на меня и, не говоря ни слова, прошёл мимо меня на улицу.

Я посмотрел вбок, в полутёмный коридор. Ая стояла в дальнем конце и запирала дверь. Увидела меня. Едва заметно вздрогнула. Я затаил дыхание. Но в следующую секунду она уже шла в мою сторону как ни в чём не бывало. Я стоял, не в силах пошевелиться, сердце отбивало неистовую дробь. Ая молча прошла мимо, взглянув на меня как на незнакомца. Вышла на улицу. Я же так и остался стоять, тупо уставившись в тёмный конец коридора. Не в силах взглянуть ей вслед.

18

Начиная с того дня, Ая, похоже, снова обитала в комнате на первом этаже. Разумеется, она была не из тех, кто покорно стряпает изо дня в день для мужчины. Я не раз видел выставленные в коридор плошки и рассудил, что она заказывает готовую еду где-то по соседству. В следующий раз мы встретились там же, у подножья лестницы. Она говорила с соседкой, которая, как видно, как раз и пришла забрать эти плошки. Соседка стояла между нами спиной ко мне, и на мгновение наши с Ая взоры встретились, но её лицо было совершенно бесстрастно, а позволить себе остановиться я не мог. Я поднялся к себе в комнату и ждал, затаив дыхание. Но Ая не пришла.