Неудавшийся реванш. Белая эмиграция во Второй мировой войне
Шрифт:
Власов, после его ознакомления со «Схемой национально-трудового строя», был поставлен в известность членами НТС в Дабендорфе о том, что они входят в состав подпольной политической организации. Каждую неделю Зайцев ездил с докладом о работе Курсов – сначала к председателю НТС В. М. Байдалакову, потом к Власову. «Отношения, – вспоминает Зайцев, – были лояльными, недоразумений не возникало» {{ Артемов А. НТС и Освободительное движение времен войны // Посев. — 1994. — № 5, — С. 107.}} .
Размещение выпускников Дабендорфа происходило при ста фронтовых дивизиях и специальных частях. Дабендорф начал распространять свое влияние и на «остовские» рабочие лагеря. Школа пропагандистов стала кузницей кадров НТС. За время существования лагеря в Союз вступило около пятидесяти человек {{ НТС: Мысль и дело… — С. 24.}} . Была установлена связь между НТС и разбросанными по всем немецким фронтам русскими солдатами и офицерами, к чему солидаристы стремились с первых дней войны. Такая практика имела, однако, и отрицательную сторону. Привлекая в свою организацию «подсоветских» людей, солидаристы, конечно, не имели возможности проверять благонадежность новых соратников. При стремлении увеличить численность организации путем привлечения в нее граждан СССР, дело
Дабендорф отличался от Вустрау своей массовостью. До ноября 1944 года десять учебных сборов закончили около 5 тысяч курсантов. Начальником курсов с февраля по август 1943 года был генерал-майор И. А. Благовещенский, с августа 1943 по октябрь 1944 года – генерал-майор Ф. И. Трухин, а с октября 1944 и до весны 1945 года – майор Г. А. Пшеничный. В бытность на этом посту Благовещенского, Трухин заведовал учебной частью курсов. Пшеничный сменил Трухина после назначения последнего начальником Штаба Вооруженных Сил КОНР. К тому времени курсы в Дабендорфе утратили былое значение* {{* Работа курсов в Дабендорфе продолжалась до 28 февраля 1945 года, после чего, в связи с приближением фронта к Берлину, курсы были эвакуированы в селение Гишюбель близ Карлсбада. Там они просуществовали до начала апреля. 22 числа последняя группа постоянного состава офицеров и солдат покинула расположение курсов и направилась на юг Германии, где 5 мая была интернирована американцами в лагере военнопленных в городе Хам в Баварии.}} . Таким образом, большую и наиболее важную часть времени своего существования идеологический центр Власовского движения находился под руководством члена Совета НТС Трухина. Он, вне всякого сомнения, играл ключевую роль в Дабендорфе, однако, вопрос о том, насколько важным фактором в этой связи была его принадлежность к организации солидаристов, остается открытым. Мемуаристы из НТС сходятся во мнении, что костяк подобранного при активном участии Трухина преподавательского состава, состоял преимущественно из членов Союза. Вместе с тем, существует весьма жесткая оценка деятельности старых и новых членов НТС как в Дабендорфе, так и во Власовском движении вообще. Активный его участник, эмигрант второй волны Н. А. Троицкий (Нарейкис) вспоминает: «Зайцев не проявлял в Дабендорфе, что он член НТС… Штифанов был очень затронут советизмом… Рар и Казанцев ничего общего не имели с освободительным движением, хотя и претендовали на это. Казанцев главным образом занимался составлением листовок, сбрасываемых с немецкой стороны. Рар главным образом работником внутреннего порядка. И я не знаю, что они делали по линии НТС в своих работах…» {{ Воспоминания Н.А. Троицкого о РОА и второй эмиграции (1990-1993). — ГАРФ. — Ф. 10015, Оп. 1, Д. 75, Л. 74-76. }} Оценивая деятельность новых членов НТС, необходимо учитывать, насколько серьезно они воспринимали свое членство в организации солидаристов. Иными словами, кем они воспринимали себя, прежде всего, – членами НТС, принимающими участие во Власовском движении; или участниками движения, вступившими в НТС. Критерием являются действия людей в послевоенные годы – либо сохранение членства в Союзе, либо переход в одну из ветеранских организаций РОА. Штифанов, Зайцев, Казанцев и Рар остались в НТС. Остается бесспорным одно, НТС всеми силами стремился внедрить свою идеологию во Власовское движение, надеялся, что оно станет той «третьей силой», о которой солидаристы размышляли еще в предвоенное время.
В воспоминаниях Троицкого нашел отражение конфликт между представителями белой эмиграции и выходцами из СССР. «Энтээсовцы – полагает Троицкий, – не поняли по существу, что из себя представляет Советский Союз. А вот в отношении Власовского движения они претендовали на многое. Они были как будто бы старшими, как будто бы понявшими больше, чем мы, вышедшие из Советского Союза» {{ Там же. — Л. 76.}} .
Контакты НТС и Власовского движения осуществлялось не только в области идеологии. НТС начал заранее создавать почву для дальнейшего развития Власовского движения в более перспективных, как тогда казалось, условиях. Руководство НТС было уверено, что конфликт между Западом и СССР неизбежен, что союз их временный, и вызван к жизни только наличием общего врага. Падение гитлеризма неизбежно приведет к краху антигитлеровской коалиции. Солидаристы делали ставку на установление контактов с западными демократиями. Летом 1943 года эмиссары НТС искали встречи с представителями американского и британского правительств. Посредником был сотрудник Международного Красного Креста Г. Брюшвейлер – швейцарец, по долгу службы посещавший Берлин. НТС представлял М. Гроссен, также гражданин Швейцарии. В начале весны 1944 года член Исполнительного бюро В. Д. Поремский привез в Париж распоряжение: с момента освобождения Франции западными союзниками, А. П. Столыпин – председатель французского отдела НТС, должен полномочно представлять организацию и установить контакты с представителями демократических стран. Особое значение придавалось новому правительству самой Франции – именно от него, как полагали солидаристы, будет зависеть сохранение русских антисоветских боевых частей {{ Там же. – С. 118.}} .
Власов, в свою очередь, пытался помочь арестованным Гестапо членам НТС сразу же после своей официальной встречи с Гиммлером в сентябре 1944 года. К успеху в тот момент это не привело, арестованные оставались под стражей до 4 апреля 1945 года, причем некоторые из них находились в камере смертников. При подходе Красной Армии к Берлину, третий запасной центр руководства НТС создал вооруженную группу под руководством Меандрова для нападения на тюрьму Александерплатц и освобождения заключенных там соратников. Но Власову в конце концов удалось добиться освобождения узников легальным путем. Одну из двух групп освобожденных Президиум КОНР взял на попечение и по железной дороге отправило на юг Германии {{ Столыпин А. На службе России… — С. 119.}} .
О формировании Власовского движения руководителям российской военной эмиграции стало известно в начале 1943 года. До этого времени белогвардейские активисты занимались отстройкой собственных воинских структур в составе германских Вооруженных Сил. С лета 1943
Характер и сущность этих взаимоотношений полнее всего отражен в переписке начальника Объединения Русских Воинских Союзов (ОРВС) генерал-майора А. А. фон Лампе с другими руководителями военной эмиграции, прежде всего – полковником С. Д. Гегела-Швили, руководителем Юго-восточного отдела ОРВС. Первое такое письмо датировано 14 марта 1943 года, то есть оно было написано спустя одиннадцать дней после опубликования в газете «Заря» открытого письма А. А. Власова «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом». «Вся затея с Власовым, – писал фон Лампе, – основывается исключительно на красных, с несомненным запретом им связываться с белыми… Нас не только не хотят, но, почему то, значительно превышая нашу ценность, нас опасаются (больше чем красных…) И до этого нам пришлось дожить…» Фон Лампе полагает, что «надо ждать», и сообщает своему адресату об идентичном мнении В. В. Бискупского и П. Н. Краснова, «совсем еще недавно призывавшего к немедленным совместным действиям с германской армией» {{ ГАРФ. — Ф. 5796, Оп. 1, Д. 21, Л. 86.}} .
В следующем письме руководитель ОРВС сообщал, что «…многое из того, что говорит Власов и Малышкин вполне отвечает и нашим взглядам и тому, что мы говорили и говорим. Но многое еще неясно, и еще нельзя сказать… сможет ли РОА иметь успех в борьбе против Красной Армии. Одного утверждения, что национальная идея у РОА «чистая» и «настоящая», а у большевиков «ложная» и «опошленная» – мало для того, чтобы выбить из рук Сталина его оружие – ставку на «патриотизм» и на «Отечественную против «захватчиков» войну». Мы будем верить, – заканчивает фон Лампе, – что РОА будет иметь успех, и сможет стать Кадром Русской Национальной Армии…» {{ Там же, — Л. 22.}} .
Здесь достаточно характерно для белоэмигрантских лидеров расставлены акценты – РОА как кадр «Русской Национальной Армии», в то время, как сам генерал Власов ставил вопрос совершенно иначе – задействовать или нет белых эмигрантов в своей Русской Освободительной Армии.
Процитированное письмо написано 8 июня 1943 года. В этот день состоялось совещание в резиденции Гитлера в Бергхофе, на котором решался вопрос о дальнейшей судьбе русских воинских формирований в Вермахте и о судьбе самого генерала Власова. Именно тогда Гитлер принял «окончательное» решение: русских в единую армию под командованием Власова не объединять, все разговоры о РОА вести только в пропагандистских целях {{ The Journal of Modern History, vol. XXIII, № 1. — March 1951. — P. 58-71.}} . Разумеется, фон Лампе не мог знать о принятом фюрером решении. Но данное совпадение довольно красноречиво свидетельствует о несбыточности надежд руководителя ОРВС на создание единой РОА в тот период.
С самого начала войны немецкие власти чрезвычайно настороженно относились к российской эмигрантской печати. Перед выпуском каждого номера газеты, журнала, или иного информационного сообщения, два экземпляра представлялись в Опорный Пункт Управления Делами Русской Эмиграции (УДРЭ). Только по возвращении одного из них с пометкой цензора, издание могло быть разослано читателям {{ ГАРФ. — Ф. 5761, Оп. 1, Д. 10, Л. 149.}} . По сообщению Гегела-Швили, являвшегося ответственным издателем «Информации Юго-Восточного Отдела ОРВС», во вверенном ему органе печати было невозможно публиковать статьи политического храктера {{ ГАРФ. — Ф. 5796, Оп. 1, Д. 9, Л. 140.}} . Спустя семь дней после бергхофского решения Гитлера, фон Лампе сообщил, что немецкие власти запрещают печатать в «Информации» материалы по самым животрепещущим вопросам, в частности, связанным с генералом Власовым. «Почему Власов зовёт всех, а нам, почти что самым заинтересованным, даже и отвечать нельзя?» – задается вопросом руководитель ОРВС {{ Письмо А.А. фон Лампе неизвестному адресату от 30 мая 1943 года. — ГАРФ — Ф. 5796, Оп. 1, Д. 21, Л. 116.}} . Ответ заключается в том, что Гитлер, выступая как против объединения разрозненных русских батальонов в единую РОА, так и против использования организационных структур российской военной эмиграции, стремился не допустить консолидации этих двух сил. Во многом ему удалось разобщить белых и бывших красных. Фон Лампе сообщает: «В Париже… уже сочинили слух, что де мол генерал Власов зовёт к себе эмиграцию, а генералы Бискупский и Лампе, завидуя ему, никого к нему не пускают… Додумались!!!» {{ Там же.}}
Попытки нацистского руководства вбить клин между белогвардейцами и власовцами осуществлялись не только по линии информационной блокады. В том же письме фон Лампе пишет: «Хуже всего то, что если эмиграции к Власову идти разрешат, то пойдёт полтора человека… К Шпееру эмигрантов брали на рядовые должности, а сейчас красных офицеров берут на должности командные. Так что эмигранты офицеры оказываются подчинёнными офицерам (с позволения сказать) красным, и иногда им подчиняться не хотят…» {{ Там же.}}
Следует отметить, что сам руководитель ОРВС, как это следует из его письма неизвестному адресату от 30 мая 1943 года, не считал Власова инициатором разобщения: «Не Власов и Ко против эмиграции, так как у них, при разногласиях… всё же имеется к ней склонность. Вопрос этот заострён до крайности не ими…» {{ Там же.}} Фон Лампе, по собственному его признанию, готов верить, что мысль не допускать эмиграцию к участию в Русском Освободительном Движении, высказана не Власовым {{ Там же.}} .
23 мая 1943 года в газете «Новый путь», издававшейся Управлением Делами Русской Эмиграции в Сербии, было напечатано интервью с «ближайшим сотрудником» генерала Власова. Несмотря на то, что имя этого человека в публикации не называлось, по некоторым данным его биографии, отражённым в интервью (в прошлом видный член коммунистической партии, во время войны – дивизионный комиссар), можно с известной долей уверенности утверждать, что это был Г. Н. Жиленков. На вопрос корреспондента, доктора Н. Маринковича: «Желаете ли вы привлечь к ведущейся вами борьбе и русскую эмиграцию?» – интервьюер ответил: «Русская эмиграция, по нашему мнению, как политическая величина, вообще не существует. Она потеряла всякую связь с совершающимся сейчас в России. Поэтому она не может уловить то, что в настоящий момент является самым важным. Поскольку эмиграция и дальше придерживается своих старых принципов, мы не можем войти с ней в связь» {{ «Новый путь». — 23 мая 1943. — № 20 (67), — С. 1-2.}} .