Неудобная правда о взятии рейхстага. Поиск, исследование, реконструкция
Шрифт:
– И чья же это была идея разыграть похищение Ники? Твоя? – прошипела я, скрипнув зубами.
– Эта Камилла меня уверяла, что ты не настолько глупа, чтобы повестись на дурацкую игрушку и совершенно отвратительную игру, но… – хмыкнул отец, разводя руками. – Я оказался прав. Что бы ты да бросила ребенка? Ты всегда у меня была слишком импульсивной! Сначала делала, потом думала. Ан-фи-са, – сказал с почти что отеческой любовью. Насквозь фальшивой и пропитанной алчным ядом. Потрепал по щеке, заставляя дернуться, как
Противно. Невероятно!
Я поморщилась. Но, по крайней мере, во всей этой бочке де… дегтя есть хоть какая-то жалкая капля меда. Ники здесь нет. Она с Демьяном, и ребенку ровным счетом ничего не угрожает. Я была уверена, что отец не стал бы врать. Незачем ему. Я в полной его власти, судя по всему, где-то на пути в родную страну.
– Куда мы летим?
– Домой.
– Я не хочу.
Олег Граф усмехнулся, возвращаясь на свое место:
– А я тебя не спрашиваю.
Я схватилась за горло, которое саднило от дичайшей засухи. Проморгавшись, нашла на ближайшем ко мне столике бутылку воды и, схватив ее, опустошила почти на треть. Стало немного, но легче.
– Ты отравил меня, – не спросила, сказала, постепенно приходя в себя.
Состояние было далеко от идеального, но я, по крайней мере, уже могла стоять на своих двоих и даже оценивающе пройтись по окружающей меня обстановке, чтобы прикинуть, каковы вообще мои шансы сбежать. Разумеется, после приземления самолета. Хотя, дай мне парашют, я готова выскочить прямо на ходу. Даже, если понадобится, могу в иллюминатор пролезть! Все лучше, чем “фигову тучу” времени трястись с противным мне человеком в одной замкнутом пространстве.
– Всего лишь усыпил. И не я, а нанятые мною люди. Ты присаживайся, дорогая, нам есть о чем поговорить. А то в отеле нас кощунственным образом прервали.
– Как, кстати, водичка? Понравилась?
Отец ухмыльнулся и промолчал. По лицу было видно, что я хожу по самой грани его терпения. Что примечательно, прислушиваясь к себе, страха я не испытывала. Только злость. Ярость. Несмотря на то, что этот человек был изобретателен в достижении своих целей, и, как оказалось, совершенно я его не знала, а ожидать от Олега Графа можно было чего угодно, но я его не боялась. Ни капли! В сердце жила несгибаемая уверенность, что меня найдут. Уже ищут. Верила, что Нагорный землю остановит, мир перевернет, если понадобится, каждый уголок обшарит, но найдет…
Знала.
Я оглядела себя, с прискорбием отмечая, что прекрасное платье помялось, подол испачкался (со мной явно не церемонились, пока грузили из машины в самолет) и в паре мест тонкий шифон порвался. Обидно стало, аж сердце защемило. А еще резко стало зябко. И я поняла, что, похоже, о том, чтобы меня украсть, родитель подумал, а чтобы украсть для меня хотя бы кофту (ведь в России в самом разгаре осень) ума Олегу не хватило. И, кстати говоря:
–
– Деньги творят чудеса.
– Тебя посадят.
– Не дождешься, родная.
Фантастическая самоуверенность. Она уже не одного человека сгубила.
– Зачем я тебе?
– Ты? Мне? Совершенно незачем, – хохотнул отец, делая глоток из бокала. – Подпись мне твоя нужна, – сказал, как отрезал.
Кубики льда в бокале звякнули, ударившись о стенки, а самолет качнуло, от чего я пошатнулась и благоразумно решила, что в ногах правды нет. Села в кожаное кресло у иллюминатора, стягивая со спинки плед и накидывая на плечи. Все равно, нравится мне или нет, бежать некуда.
Бросила очередной взгляд на раскрасневшееся от “градусов” лицо отца. Будто по-новому, свежим взглядом посмотрела на того, когда знала с детства. А знала ли? Судя по тем интригам, что столько лет он плел у меня за спиной, нет. Не знала. Сколько подлости в каждом движении, сколько сухого расчета в каждом взгляде. Задалась вопросом, а любил ли он вообще когда-то маму? А меня?
– Сложные у тебя вопросы, – фыркнул отец.
Я сообразила, что, похоже, озвучила оба вопроса вслух.
– Это значит, нет?
– Это значит, что наши отношения были… выгодными.
Я ухмыльнулась:
– Для кого? Для тебя? – и почему-то такая злость взяла, моментально зажигая внутри фитилек, что я выпалила в сердцах:
– Если бы не она, если бы не мама, у тебя не было бы ни денег, ни фирмы, ничего! Она тебя любила! – уж это я знала точно. И несмотря на его, как оказалось, премерзкий характер, ни разу в жизни плохо о нем при мне не сказала! Если бы не ее болезнь...
– Ты заигрался, папа. Хватит. Остановись, пока не потерял последнее!
– Что? Что ты сейчас сказала? – прорычал отец, поддавшись вперед.
– Сказала, что ты не получишь акции, что завещала мне мама! Я все знаю. И можешь даже не пытаться мне угрожать, я ничего не стану подписывать, ясно?!
В знакомых с детства глаза полыхнул опаляющий гнев. Языки адского пламени заплясали в них. Я даже поежилась, вжимаясь в кресло. А отец нарочито медленно поднялся на ноги. Прямо хищник перед прыжком. Желваки на лице ходуном заходили, а воздух из салона “джета” будто и вовсе исчез. Выжгли.
– Значит, просветили уже? Кто? Уж не твой ли дружок – Демьян Нагорный?
– Вообще-то... муж.
– Муж, значит? Ты еще глупее, чем я думал, Анфиса! – скрипнул зубами отец. – Идиотка.
– Я предлагаю тебе, пока не поздно, закончить все твои игры, слышишь? Отдай мне бумаги на мою долю в фирме и оставь меня в покое. А я не буду…
– Ты надумала мне угрожать? – взревел раненым бизоном отец. В два широких шага подлетая ко мне и сдергивая с кресла за руку, прошипел в лицо: