Неуёмность перевоплощений
Шрифт:
По сути, она уже давно стала секретом Полишинеля. Да ведь и Кирилл знает об этом если не всё, то очень многое. Да ведь по большому счёту и не существует в Земном Мире ни одного мудреца, который основательно проник даже в одну из самых «простейших» тайн. В желании это сделать он непременно натолкнётся на множество возникающих перед ним вопросов, на которые не так просто и однозначно ответить.
Ко всему услышанному капитан Ломов отнёсся спокойно. Он только выразил некоторое сомнение в том, что новая цивилизация разумных существ будет
Не то, что бы Кирилл был по жизни нигилистом, но считал, что если зарождается новая цивилизация, то в этом есть какой-то даже не вселенский, а мирозданческий смысл. Абсолютно ничего просто так, спонтанно не происходит. Случайность здесь исключена, да ведь и она, всего лишь, одна из форм закономерности.
Наверняка новые гуманоиды, к примеру, не станут вручать свои судьбы весьма странным и наглым «партийным спискам», за которые ныне бездумно отдают свои голоса «простые» люди. Конечно же, те, кто придут на смену людям, будут ратовать за всеобщее счастье, а не отдельных партий, групп, кланов и прочих «болезненных образований» общего Великого Организма.
– Ты, Кирилл, пусть и романтик, – возразил Ковалёв, – но очень опасен в своих суждениях, как субъект, как человек. Разве ты не можешь понять, что настала всемирная катастрофа?
– Не я опасен, Виктор, – возразил капитан, – а всё то, что происходит вокруг нас.
– Но ведь мы, люди, всё это сотворили. Теперь с большим трудом будем исправлять ошибки. Получится ли?
– Получится. Только ведь и осмыслить стоит всё происходящее. Может быть, двуногие монстры – это очищение, всемирный катарсис. Пришло время одну цивилизацию менять на другую.
– Какую ещё… другую? Пойми, Кирилл, что это катастрофа! Вина за происходящее лежит на человечестве. Но теперь уже не имеется никакой причины судить людям друг друга за совершённые ошибки – не время. Надо действовать.
– Добрый ты, лейтенант Ковалёв. Очень добрый. Давай всех оптом простим, тех же англосаксов и немцев, и будем готовиться к их очередным подлостям.
– Не добрый я, Кирилл. Просто не всегда и всё понимаю. А прощать того, кто готов тебе выстрелит в спину, не следует. Разделяю твоё мнение.
– Да я почти такой же, как и ты. К несчастью, мы, русские люди и, вообще, россияне склонны к тому, чтобы прощать тех, кто сотворил над нами зло. Такая особая ментальность. Потому и копаемся в глубинах собственных душ, ищем причину всех бед там и больше нигде.
– Частично и мы виноваты, Кирилл, в том, что происходит. Слишком терпеливы. Правда, до поры и до времени.
– Всё-таки, Виктор, я считаю, что всё имеет право на жизнь. Но в данном случае история происходит скверная. Или мы их уничтожим, или они нас.
– Ждать у моря погода теперь дико и смешно. Получается, что не всё, Кирилл, имеет право на жизнь.
– Чёрт его знает! Ну, конечно, будем бороться. Нас ведь не может порадовать только то, что вместе с нами погибнут или переродятся и явные предатели России, вредители и двуногие крохоборы-кровопийцы.
–
– Может быть, ты прав, но, возможно, и нет. Но не спорю с тобой, Витя. Я просто размышляю. Приходится противоречить самому себе.
– Весь мир на распутье. Но на размышление времени нет.
Оба офицера в разговоре сошлись на том, что жертвой любых экологических катастроф, не столько стихийных, сколько сотворённых людьми, справедливо стало ныне самое высокоорганизованное и, вместе с тем, менее приспособленное к жизни на Земле, по сравнению с другими биологическими видами, животное. Это – человек, который всеми путями и способами уничтожал и уничтожает самого себя.
Но Господь давал и сейчас, как уже происходило неоднократно, если не всем, то какой-то части человеческих потомков даёт возможность выжить.
– Всё-таки, палка о двух концах. Пусть какой-то части людей дано будет преобразиться, – глубокомысленно изрёк Ломов, – но ведь они получат возможность и продолжать своё существование. Величайший очередной шанс.
– Бредишь, Кирюша, – сказал Ковалёв. – Когда ты станешь монстром, тем самым гмоном, ты уже будешь другим существом. Ничего человеческого в тебе не останется. Гмоны истребляют не только людей, но и разум… Вселенский разум! Как этого не понять? Это страшная эмиграция в чудовищную неизвестность.
– Понимаю. Идёт жуткое и неуёмное перевоплощение всего существующего.
– Прежде всего, человека, Кирилл. И мириться с этим никак нельзя.
– Но ты, Виктор, не спеши записывать меня во враги народа! Я же тебе говорю, что просто размышляю. Не собираюсь я обниматься с гмонами и теми же англосаксами. Для меня, что те, что другие – одно.
– Из одной крайности в своих рассуждениях, Кирилл, ты впадаешь в другую.
– Никаких крайностей! Я – самый настоящий патриот своей страны. Я категорически против любого рода эмиграции и не смог бы, например, в той же Англии или в США прожить и недели. Меня устроит только Россия и нормальное человеческое состояние. Другие варианты не греют.
– Потому и будем защищать свою страну от всех и всяческих бед, товарищ капитан. Другого выхода нет.
– Понятно, мы с тобой, Витя, офицеры Российской Армии и русские люди, поэтому в любую минуту… Если всё обстоит именно так, как ты говоришь, то воевать придётся всем нам – и старому, и малому. Я не пожалею жизни… Но могу же, в дружеской беседе, я в чём-то немного посомневаться? Имею же я на это право, как старший по званию.
Оба засмеялись. Без юмора и шуток никак не обойтись даже во время артобстрела и совсем не потому, что многие из россиян бесчувственные даже к самим себе, грубые, как кирзовые сапоги. Всё гораздо сложнее и одновременно проще. Подсознательно мы понимаем и чувствуем, что земная физическая смерть – это очередное, следующее рождение. Поэтому и умирать нелепо и грешно на куче заокеанских долларов, горько сожалея о том, что не можешь взять всё это с собой.