Неуемный консорт
Шрифт:
– Ой, ты же сам смеялся над теми наивными, которые в тех водах по полжизни проводят.
– Одно дело смеяться, находясь вдалеке, другое – когда любой косой взгляд в сторону купален истолковывается местными жителями как оскорбление их национального и прочих достоинств. Тем более что тут и в самом деле очень красиво…
Я принялся с упоением описывать просмотренные мною специально видеоматериалы. Патрисия слушала меня минуты три и наконец перебила вопросом:
– Так тебе там нравится?
– Да, в общем, ничего… хотя что я тут успел толком рассмотреть?.. Вот чуть позже собираюсь взглянуть на подземный водопад… ну и постараюсь там
Моя супруга сразу перешла на иной тон, приказной:
– Только делай это без своих привычных попыток доказать, что ты ныряешь глубже всех и можешь прыгнуть с любой высоты!
– Не получится при всем желании: приходится вести себя солидно, соответствовать высокому титулу консорта. Ну, все, дорогая, иди завтракать. И сваливай все дела на других. Имеешь полное право и даже обязана так делать! Или я рассержусь и уже сегодня рвану обратно!
– Ладно, ладно, сердитый ты мой! За собой смотри, а то как бы я не приехала…
– Вот это будет здорово! – постарался я изобразить радость. – Кидай все и мчись сюда! И мне так спокойнее будет. Тебя ведь без меня никто толком и защитить не сможет. Да и вечно тебя тянет нарушать составленное мною расписание…
Мою любимую подобная опека порой бесила, чего я добился и в этот раз, избежав всяких неудобных вопросов.
– Ладно, мне некогда, – сказала Патрисия. – Вечером, как освобожусь, я тебе позвоню…
– Но я в это время еще спать буду.
– Ах да!.. Ну, тогда…
– Я тебе сам перезвоню в это же время завтра.
Я выключил крабер, с облегчением вздохнул и подмигнул наблюдавшему за мной Роберту:
– Ну вот, еще сутки полного спокойствия с этой стороны у нас есть. Теперь пора в контору и начать плотное общение с Алоисом.
– Разве не будешь участвовать в беседах с бывшими каторжанами? – удивился Молния. – Ты ведь собирался послушать самого «свеженького».
Речь шла об одном ветеране Донышка, который оттрубил свой срок до конца и вышел на свободу только неделю назад. Его другие бывшие каторжане характеризовали как самого знающего и авторитетного.
– Ты прав.
Вернувшись за стол и узнав, что Армата с Зариной отправляются на эту беседу в отдельный кабинет ресторана, я к ним присоединился со словами:
– Хочется живьем послушать человека, побывавшего «там». А вы, ребятки, – это уже к остающимся, – не стесняйтесь, заказывайте по второй порции. Когда еще нам такие огромные подадут и так дешево…
Гарольд обрадованно потер руки. Раз контора платит, можно и повеселиться.
Глава 28
Там же
Уже в отдельной комнатке, убедившись в том, что прослушки нет, и заказав напитки, я решил, пока наш собеседник не пришел, переговорить с Алоисом на тему: «Как узнать Броверов и как удостовериться в их присутствии на Донышке?» Ибо вся имеющаяся информация, помимо нас, обрабатывалась еще и лучшими аналитиками Оилтона.
Наш прославленный негр поприветствовал нас бодрым голосом (видимо, в кои-то веки хорошо выспался) и приступил к докладу:
– Броверами могут быть четыре пары, но все они требуют уточнений по их биографиям и, в первую очередь, по датам поступления. Существующая там система умолчания и полной независимости любого человека от других каторжан очень способствует сохранению личных тайн. Кстати, этот момент нас весьма заинтриговал. Есть в этом какая-то неправильность и некий скрытый смысл.
– Да это мы и так уже поняли, – стал я поторапливать друга. – Но как Броверов отыскать? Чем надо в первую очередь интересоваться? Тут с минуты на минуту каторжанин подойдет…
– В идеале, лучше всего покопаться в картотеке дел заключенных, имеющихся у начальника лагеря. Но раз пока нет такой возможности, уточняйте сроки попадания вниз двух пар из четырех – они очень спорны. Ну и выпытывайте, кто сидит тише воды ниже травы и не стремится к амнистии. Наши резиденты, скорей всего, просто боятся пересмотра их дела, их могут изобличить в подмене и в присвоении чужих имен.
– Добро! Крабер оставлять включенным или ты сильно занят?
– Оставляй, – решил Алоис. – Буду прислушиваться краем уха.
Сделанный на Оилтоне выбор полностью соответствовал нашему. Разве что менял места пар-кандидатов на лестнице большей вероятности. То есть мыслили мы правильно и теперь собирались сделать окончательный выбор. Да только наш гость вскоре загнал нас в тупик своими ответами. Изможденный, высохший и жутко болезненный на вид мужчина своим уверенным голосом крайне контрастировал со своим внешним видом. Если, глядя на него, складывалось впечатление: этот доходяга и до конца вечера не доживет, то своим голосом он доказывал обратное: «Я вас всех переживу!»
Мало того, вчерашний каторжанин, еще неделю назад добывший свою последнюю палеппи, поражал ясностью рассуждений, логичностью выводов и уникальной памятью. Несмотря на свои пятьдесят лет и двенадцатилетний срок тяжелой работы на Донышке, мужчина помнил чуть ли не каждое слово, сказанное при нем в интересующий нас период.
О причине, по которой он угодил на каторгу, было сказано со вздохом, но без проклятий на свою судьбу:
– По моей неосторожности, как оператора стапельного крана, погиб коронный ревизор из столицы.
Хотя по данным, которые собрали прибывшие сюда заранее Николя, Зарина и Армата, получивший двенадцать лет каторги оператор скорей всего специально устроил этому ревизору скоропостижный конец: поговаривали, что тот был редкостной гнидой.
За свой рассказ он потребовал немалую сумму, но деваться нам было некуда. Заработав на нас, мужик собирался уже этой же ночью улететь на другой конец Галактики.
Да и информация того стоила. Во-первых, он очень подробно описал всех, кто, по его мнению, подходил под выданное нами описание искомой женщины. Теперь из списка можно было исключить две пары из финишной четверки. Одна женщина прибыла на Донышко за неделю до ареста наших резидентов, а другая через два дня после ареста. Тут судьи с уголовниками не цацкались, отправляя на каторгу чуть ли не сразу, но в любом случае пять дней на разные процессуальные закорючки уходили.