Неугасимый огонь
Шрифт:
«Это оттого, что она девственница, – начал хвалить свой товар Зокали. – Стоит ей лишь выйти замуж, она мигом растолстеет. А какие у нее груди!.. В них будет много молока. Эй, открой-ка блузку и покажи их ему».
Софья колебалась, но не из стыдливости. Она знала: в среде чужаков, не цыган, женские груди тщательно скрывались от посторонних взоров, но женщины-цыганки потешались над этим. Ее груди будут давать жизнь ребенку – ее ребенку, который станет предметом гордости и ее, и всего табора. Груди у нее были полными, упругими и она нисколько их
Софья не спешила выполнить требование Зокали. Она была не согласна с тем, что он задумал. К счастью, цыганские девушки имели право на свое слово во всем, что касалось замужества – это было хорошей традицией.
Шлепанье карт по столу прекратилось. Фанта громко откашлялась.
Зокали и Пако ждали. Через несколько секунд нерешительность могла смениться открытым неповиновением. Она знала, что за это ее поколотят, но хуже, было другое – она могла своей непокорностью рассердить Зокали. Из-за нее он мог, в глазах Пако, потерять свое лицо… Софья распустила шнуровку и вынула груди для обозрения.
Ее толстые косы легли на них, прикрывая упругие розовые соски. Пако протянул руку и своими короткими пальцами отбросил одну из них. Софья вздрогнула. Зокали хмыкнул.
– Смотри, боится тебя, настоящая девственница. Смирно, мой друг. Смотри, но не трогай. До тех пор, пока не заплатишь за нее и не женишься на ней.
– Две сотни реалов, два медных горшка, осла и мою серьгу? Ты настоящий грабитель, Зокали. Ни один цыган не крадет у другого цыгана – это наш закон.
– Я знаю наши законы. А то, что я тебе предлагаю, это называется – уступить по-божески. Иди и подумай. К пятнице скажешь мне свой ответ. Не ты один интересуешься ею.
Сам того не ведая, Зокали сказал правду. Софья привлекала внимание многих мужчин, но она была чужачка. Поэтому, когда нужно было решить, кто будет представлять табор на бдениях по Саре, Зокали остановил свой выбор на ней. Дело не в том, что вожак восхищался ею, хотя и посмотреть на Софью и послушать ее пенье было очень приятно, но Зокали, как истинный цыган, хотел повысить ей цену, выставив ее на всеобщее обозрение.
Софья дождалась, пока гость уйдет из тесной пещеры без окон, собралась с мыслями и повернулась к Зокали. Он спал. Она откинула голову и закрыла глаза. Софья не решалась нарушить сон вожака.
Фанта смотрела на нее не отрываясь. Софья повернулась к ней: в ее взгляде была мольба, но старуха лишь покачала головой и снова склонилась над своими картами. Софья села и стала заниматься корзинкой, которую не закончила. Вскоре она почувствовала на себе взгляд и подняла глаза. Старуха смотрела сначала на нее, а потом на карты.
– Что там? – прошептала девушка, – что ты там увидела?
– Ничего, – Фанта одним взмахом руки сгребла карты в колоду. – Я ничего не вижу. На кой черт мне тратить время на гаданье для такой никчемной девчонки, как ты?
– Она не никчемная девушка, – ответил ей голос Зокали. – Если бы она такой была, то к ней не стал бы свататься вожак
– Я думала, вы спите, – робко сказала Софья.
– Спал, а теперь не сплю. Спой что-нибудь. Софья смешалась и пролепетала:
– Пожалуйста… Мне надо с вами поговорить…
– Я знаю, что ты мне скажешь. И слышать не хочу об этом. Ты что, думаешь, что я могу ломаться, когда выбираю мужа чужачки? Непросто найти такого, кто согласился бы жениться на тебе. Тебе придется довольствоваться тем, что есть.
Неправда, хотелось крикнуть ей. Если бы это было так, то ты не смог бы заломить за меня такую цену. Вслух она этого не сказала.
– Карлос хочет жениться на мне, – прошептала она. – Хочет, я знаю.
– Все это знают, – не стал спорить Зокали. – Но у него нет денег. Я восемь лет кормил и поил тебя. Я взял тебя тогда, когда тебе грозила смерть от рук бандитов или от голода. И что, по-твоему, я не имею права на то, чтобы мне это чуть-чуть окупилось сейчас? Хватит болтать, Софья. Спой.
Она послушалась его. Сердить его не имело смысла – этим ничего не добьешься. Тут приходилось рассчитывать на сообразительность и хитрость. Эти два качества были ее единственными помощниками.
Карлос появился на следующее утро. Серые глаза его потемнели от гнева. Он буквально ворвался в пещеру Зокали.
– Говорят, что ты собираешься отдать Софью замуж за это грязное животное, за Пако. Ты не можешь этого сделать.
– Ого! С какой это стати? – Зокали взвалил себе на спину мешок с инструментами для починки котлов и мисок и собрался отправиться в город.
– Потому, что она моя. Я нашел и принес ее в табор, разве не так? Она принадлежит мне. Я хочу жениться на ней.
– Хорошо. Мне все равно, кто ее будет кормить и одевать, лишь бы не я. Две сотни реалов, три медных горшка и осел. А о серьге я готов забыть.
– Ладно, я согласен, – ответил Карлос, едва Зокали закончил. Вожак вплотную подошел к Карлосу и приблизил свое лицо к его подбородку. – Покажи мне деньги и она твоя. И сегодня же вечером отпразднуем помолвку.
Сердце Софьи отчаянно забилось. Она не спускала с Карлоса глаз.
– Сейчас не могу, – угрюмо произнес Карлос. – Не сейчас. Я коплю деньги, но у меня столько нет. Пока нет.
– Черт возьми! – вскричал Зокали. – Разве я не разумный человек? Не добрый вожак? Разве не я пригрел возле себя двух чужаков? Если у тебя не достает денег, Карлос, это неважно. Из-за одного, двух реалов я согласен немного обождать… А сколько у тебя денег?
Карлос опустил голову.
– Десять реалов. Но я знаю, где можно украсть горшки и осла.
– Десять реалов! И ты имел наглость явиться сюда ко мне, чтобы требовать мою ласточку, мою девственницу за жалкие десять монет, за которые ты можешь рассчитывать на какую-нибудь старую каргу, у которой и молока-то в грудях ни капли не осталось? И для этого я заботился о тебе, приютил тебя, когда твоя проклятая мать сгинула? Чтобы ты меня оскорблял и стыдил? – Зокали уже кричал.