Неугасимый огонь

Бирн Биверли

– Индаленсьо, это ты? – спросила наугад Софья. Из тени стены вышел слуга. – Ведь это тебя зовут Индаленсьо? Давай-ка, выходи из своего укрытия и помоги мне, старый дружище-дурачина!

– Я решил вернуться, сестра. Но только для того, чтобы вам помочь, уж поверьте мне и не проклинайте меня…

– Хватит верещать, и не называй меня больше сестрой. Я не монахиня. Где спальня идальго?

– У него нет сейчас спальни. Он ходит по дворцу без конца и как устанет, то сядет на пол и засыпает.

– Да, да, понимаю, веди нас в бывшую спальню.

Слуга повел

их по узкой лестнице наверх. Они еще довольно долго шли какими-то коридорами и запущенными комнатами. Единственным освещением для них стала невесть откуда взявшаяся луна и свеча в руке слуги. И, несмотря на все ту же грязь везде, то, что Софья видела здесь, не было так ужасно, как нижние этажи дворца. Личные апартаменты Роберта сохранились гораздо лучше, чем все остальное. Может быть потому, что жизнь этих двух людей протекала в основном на первом этаже, и второй мог распадаться неспешно, без чьего-то участия.

– Здесь, – остановился Индаленсьо перед деревянной дверью, покрытой причудливой резьбой. – Здесь когда-то была его спальня.

Софья втащила Роберта в комнату. Он вел себя по-прежнему, покорно позволяя ей делать с собой все, что угодно и вряд ли соображая вообще, что сейчас во дворце происходит. Софья увидела еще одну дверь, по всей вероятности за ней была гардеробная.

– Ванная комната здесь где-нибудь есть? – спросила она.

– Да сестра. Ой, я хотел сказать, сеньорита.

– Добудь воды, нужно много горячей воды и мыла.

– Да, да, сию минуту. – Он замолчал и вдруг вспомнил. – Но воду негде подогреть – плита ведь не горит.

– Так возьми и разожги, черт бы тебя взял! Понятно тебе или нет?

Индаленсьо засеменил прочь, а Софья повернулась к Роберту.

– А теперь давай снимем эту грязь с тебя.

Уже было около четырех часов утра, когда Софья вернулась в Посада дель Потро. Ворота на улицу были заперты на засов, но, прижавшись лицом к чугунной ограде, она увидела Энрике, сидевшего на крыльце постоялого двора с Рафаэлем на руках. Он укутал мальчика в одеяло и тот уснул.

– Тсс… Энрике, впусти меня.

– Хвала Господу. – Он аккуратно положил мальчика на крыльцо и поспешил к воротам. – Как я беспокоился за вас, донья Софья. Вас так долго не было. И мальчик ваш боялся, из комнаты не выходил никуда, но я слышал, как он плакал. А когда хозяин запер все двери, я сбегал наверх, взял его и сел здесь вас дожидаться.

– Спасибо тебе. Не знаю, что бы я без тебя делала все последние месяцы, Энрике. Но сейчас нет времени на разговоры. Мы сию же минуту уходим отсюда. Забудь о лошадях и коляске, утром этим займешься. Это здесь, недалеко, мы легко дойдем пешком.

Они отправились вниз по улице, Софья впереди, показывая куда идти, Энрике – сзади, с ребенком на руках. У нее в кармане лежал ключ от двери в Патио де лос Наранхос и поэтому они легко смогли попасть во дворец. Слуга на глаза не показывался, и Софья подумала, не сбежал ли он вообще, испугавшись ее проклятий. Не беда, завтра она найдет прислугу.

– Иди сюда, Энрике. Здесь грязь по колено, но все это дождется своего часа.

Вот сюда, наверх по лестнице, осторожнее, не поскользнись, – вела их за собой Софья.

– Не поскользнусь, сеньорита, – с любовью в голосе ответил он.

Как Энрике ее обожал, свою Гитаниту. Он благодарил Господа и всех святых, что разбойники в Касересе не забили его до смерти, и он продолжал ей служить.

У Софьи не было ни кремней, ни спичек, хотя кругом и валялись огарки свечей. Уже и луна сошла с небосклона, но их глаза привыкли к темноте и они не заблудились во мраке дворца. В неверном свете звезд, Софья могла разглядеть, что стены украшены фресками, под слоем покрывавшей их грязи угадывались очертания и даже благородные цвета другой действительности.

Наконец они подошли к резной двери спальни Роберта.

– Подожди немного, – сказала Софья.

Она достала из своего необъятного кармана еще один ключ, отперла дверь и заглянула внутрь.

Когда она собиралась вымыть Роберта, то Индаленсьо принес лампу, сообщив ей, что масла в ней немного. Когда Софья уходила, то оставила ее в спальне Роберта. Лампа и сейчас еле мерцала, но ее скупого света хватило, чтобы разглядеть лежавшего в постели Роберта. Спал он беспокойно, то и дело ворочался, что-то во сне бормотал и скрипел зубами. Но главное – он был здесь и спал не на полу, а в кровати. Софья прикрыла дверь, но запирать ее не стала.

Открыв еще одну дверь, Софья сказала:

– Рафаэль и я будем спать здесь.

Эту комнату Софья приглядела еще до своего ухода. Из коридора в комнату падал слабый свет, и кое-что разглядеть можно было. Почти вся эта комната была задрапирована в черное, но здесь имелась огромная кровать с пологом и простыни, пожелтевшие и слежавшиеся, но достаточно чистые. Энрике отодвинул занавесь полога и положил мальчика на кровать.

– Мамочка, – пролепетал во сне Рафаэль.

Софья наклонилась к нему и поцеловала его в щеку.

– Я здесь, ангелочек, спи. – Она распрямилась и повернулась к Энрике. – В конце коридора есть маленькая комнатка, ты можешь спать там.

Он кивнул, ничего не сказал и вышел из покоев. Постояв с минуту в коридоре и убедившись в том, что кругом спокойно, Энрике снял с себя сюртук, сложил его и уложил около двери. Положив на него голову, он через секунду крепко спал.

Когда Софья проснулась, в комнате по-прежнему стояла непроглядная темень. Как так? – задала себе вопрос она. Этого не могло быть. Софья как можно тише встала с постели. Рафаэль, свернувшись калачиком, безмятежно спал. По левую сторону от себя она различила слабую полоску света и пошла на нее, выставив вперед руки. Медленно двигаясь, как идут в незнакомом помещении, Софья наткнулась на окно. Нащупав закрывавшие его портьеры, она попыталась их раздвинуть и они в ее руках рассыпались в прах. В комнату ворвался золотистый свет солнечного дня. Софья распахнула окно настежь и глубоко вдохнула свежий, пьянящий воздух. Несмотря на парящее вокруг запустение она почувствовала радостное облегчение. В жизни что-то стало проясняться.