Неукрощенная

Лоуэлл Элизабет

– Что же ты обнаружил, пройдя по ее следу? – поинтересовался Доминик почти так же спокойно.

Почти, но не совсем. И этой едва заметной перемены было достаточно, чтобы напомнить Саймону, что его брата беспокоит непокорная жена, с которой он вынужден основать династию.

– Я не нашел ничего, – сказал Саймон прямо. – Прыгунья потеряла след.

Звук колокольчиков затих. Доминик внимательно смотрел на Саймона.

– Потеряла след? Как странно. У Прыгуньи самый острый

нюх из всех моих собак.

– Да, – согласился Саймон.

– А какие-нибудь еще следы вокруг?

– Крупный олень живет выше по ручью, который впадает в реку Блэкторн. Лиса поймала зайца. Орел и пять ворон вышли на охоту.

Доминик отмахнулся от этих известий. Саймон перечислял лесные новости, желая хоть отчасти его развлечь.

– А следы лошадей?

– Никаких, даже местных диких лошадей.

– Мулы? Повозки? Отпечатки башмаков? – настаивал Доминик.

– Нет.

– Где вы потеряли след?

– Как раз там, где говорила леди Маргарет. Возле камней, окружавших языческое кладбище.

– И никаких следов присутствия другого человека?

– Ни малейших, – ответил Саймон убедительно. – Если только Дункан Максвелл – или кто-то другой – был с твоей женой этим утром, он прилетел на крыльях орла и так же вернулся назад.

Доминик хмыкнул.

– Может быть, она делала именно то, что и сказала, – собирала растения, – предположил Саймон.

– Может быть, но они, я видел, растут и ближе к дому.

– Что за чертовы листья?

– Садовник таких не знает, – сказал Доминик.

Вот почему Доминик был сейчас в комнате Джона, а Мэг – у себя; ему нужно было время подумать. Первое сражение за будущих сыновей окончилось не в его пользу. Но Доминик был слишком хорошим тактиком, чтобы повторять свои ошибки. Никогда еще он не участвовал в столь важной для него битве.

– Я недооценил свою жену, – признал Доминик, – и, пожалуй, несправедливо обошелся с ней.

– Разве? Любой другой на твоем месте мог бы побить ее только за то, что она ушла в лес одна, никому не сказав ни слова.

– С чего ты взял, что я не сделал этого? – возразил Доминик без всякого раздражения.

– После того как я вытащил тебя из турецкой тюрьмы, ты поклялся, что никогда не позволишь использовать плети или палки в своих владениях, когда они у тебя будут. А ты человек слова.

Внезапно Доминик поднялся на ноги. Его пребывание в тюрьме было так ужасно, что он вспоминал о нем только в страшных снах. И, просыпаясь, старался поскорее забыть. Это не всегда удавалось.

– Я уже благодарил тебя, Саймон, благодарю еще раз.

– Мы спасали жизнь друг другу столько раз, что смешно вспоминать об этом, – произнес брат сухо.

– Но

сейчас ты спасаешь не мою жизнь, а мою душу.

Колокольцы зазвенели, потревоженные нервным движением Доминика, сжавшего в кулаке холодные золотые цепи.

– У меня есть новое поручение для тебя, – объявил Доминик немного погодя. – Охрана.

Встревоженный Саймон поспешно повернулся к нему.

– Свен узнал, что против нас затевается что-то дурное?

– Ты должен охранять не меня, а мою жену.

– Черт возьми, – с отвращением пробормотал Саймон.

– В ком еще я могу быть уверен, что он не соблазнит ее или не будет соблазнен? – просто объяснил Доминик.

– Теперь я понимаю, почему султаны используют евнухов в качестве стражи.

– По-моему, это не такая уж большая жертва.

– Еще какая большая! – ответил Саймон, проводя рукой по волосам. – Ты уж меня, брат, не делай евнухом.

Смех Доминика смешался с тихим перезвоном колокольчиков, которые он небрежно перебирал.

– Ты только должен будешь смотреть за тем, чтобы никто, кроме меня, не входил в комнаты Мэг, – пояснил Доминик.

– А ее служанка?

– Служанка? Зачем она там? Я могу сам одеть – и раздеть – свою жену, если нужно.

Саймон старался не рассмеяться вслух, но веселье было написано на его лице.

– Первое время, – говорил Доминик, – Мэг будет как сокол, которого недавно посадили в мою клетку. Она должна есть из моих рук. Пить из моих уст. Спать только рядом со мной. При пробуждении она должна слышать мое дыхание и чувствовать мое тепло.

Саймон удивленно приподнял брови, но не проронил ни слова.

– Мэг сказала, что я не знаю ее, – продолжал Доминик, размышляя вслух, как он часто делал в присутствии Саймона. – Она права. Это моя вина. Поначалу она кажется доступной, но во многих отношениях она сильнее, чем иные города, которые я брал.

Саймон молчал, думая о том, что произошло между его братом и Мэг, когда он оставил их одних в лесу. Но он ни о чем не спрашивал. Он знал, что не стоит вмешиваться, когда Доминик обдумывает план взятия крепости.

Или женщины.

– К тому времени, как ее ежемесячное истечение закончится, – сказал Доминик, – я буду знать ее гораздо лучше. Но не так, как муж познает свою жену. Это совсем другое знание.

– Ты известил ее, что она будет заперта в своем собственном замке? – спокойно спросил Саймон.

– Да.

– И что она ответила?

Доминик прищурился.

– Ничего. Она не разговаривает со мной с тех пор, как сообщила, что я умру, не имея сыновей.

– Боже праведный, – испуганно прошептал Саймон.