Неукротимое сердце
Шрифт:
– Неправильно то, что ты задумал, Марк! Мне надоели твои выходки. Я точно знаю, что он не был с Джеронимо!
Она повернулась и вышла, возмущенная и огорченная. Кэндис не могла отделаться от мысли, что не много найдется полукровок с каштановыми волосами и серыми глазами.
Если мужчина с такими приметами действительно помешал военным, это наверняка был Джек. Означает ли это, что он заодно с Джеронимо?
К тому времени как дом погрузился во тьму и все улеглись, Кэндис изгрызла все ногти. Выбравшись из постели, она потихоньку спустилась вниз и поспешила в амбар, притворив за собой дверь, прежде
Джек повернул голову и устремил на нее гневный взгляд. Он лежал со связанными руками. Его лодыжки также были стянуты веревкой.
Кэндис бросилась к нему, упав на колени:
– Кто тебя связал?
– Твой братец со своими подручными.
Черт бы побрал Марка! Потянувшись к запястьям Джека, Кэндис попыталась развязать узлы, но они оказались прочными и тугими.
– Без ножа не получится.
– Мои вещи там, – сказал он.
Кэндис обернулась и увидела у стены его седельные сумки. Вытащив нож, она снова опустилась на колени и разрезала веревки. В ту же секунду Джек оказался сверху и пригвоздил Кэндис к земле своим весом, одной рукой вцепившись в ее косу, а другой сжимая запястья.
– Ты хоть понимаешь, сколько беспокойства причинила мне?
– Мне очень жаль, – искренне сказала она. – Но вы делаете мне больно.
– Отлично.
Они не двигались, глядя друг на друга.
В его глазах, затененных длинными густыми ресницами, мерцали золотые искорки. Лицо его покрылось шетиной, выразительный рот с полной нижней губой приоткрылся, чувственно изогнувшись. Кэндис не могла отвести от Джека взгляда, смутно сознавая, что ее губы увлажнились и раздвинулись.
Джек склонил голову. Кэндис поняла, что он собирается ее поцеловать, и жаркое пламя разлилось по ее жилам. Она закрыла глаза и потянулась к нему. Их губы соприкоснулись. Это было нежное, едва ощутимое касание.
Кэндис приоткрыла рот и, приподняв бедра, прижалась к его чреслам. Джек жадно завладел ее губами, изумив девушку страстной силой своего поцелуя. Прихватив зубами ее нижнюю губу, он слегка отстранился, затем снова припал к ее губам, нетерпеливо раздвинул их и глубоко погрузил язык в ее рот. Кэндис обдало жаром. Джек слегка переместился, так что его напряженная плоть расположилась между ее бедрами. Кэндис ахнула и выгнулась дугой.
Джек выпустил запястья девушки и крепко обхватил ее ягодицы. Его ненасытный рот переместился на подбородок Кэндис и двинулся вниз. Она запрокинула голову, подставляя ему шею. Внезапно его руки накрыли ее груди, и он опустил голову, уткнувшись лицом в ложбинку между ними. В следующее мгновение Джек оставил ее.
Пораженная, Кэндис открыла глаза. Джек стоял, разрезая веревки на щиколотках. Не глядя на нее, он подошел к стойлу и вывел вороного. Кэндис села, вцепившись в полы халатика, все еще разгоряченная, тяжело дыша. Залившись краской, Кэндис прижала ладонь ко рту. О Боже! Как она могла… как они могли…
Джек между тем надел портупею, водрузил седло на спину вороного, подтянул подпругу и накинул уздечку. Пока Кэндис поднималась на нетвердые ноги, он ловко приторочил к седлу сумки.
– Тебе придется открыть мне ворота, – проронил он, не удостоив Кэндис взглядом.
Он поцеловал ее! И она позволила ему это.
– Я жду, – бросил Джек, повернувшись к ней. Кэндис не шелохнулась,
– У меня нет желания быть повешенным.
Это отрезвило ее. Сдерживая слезы, Кэндис вышла в темный двор и торопливо направилась к воротам, слыша за спиной тихое постукивание копыт вороного.
Часового не было, поскольку апачи редко нападали ночью, а на их защищенное ранчо – никогда. Джек склонился над Кэндис, отодвигая тяжелый засов, и ее сердце гулко отозвалось на прикосновение его теплой груди. Общими усилиями они отворили тяжелые деревянные ворота.
Повернувшись, Кэндис увидела, что Джек уже вскочил в седло. Он смотрел на нее. Она обхватила себя руками, сожалея, что не может разглядеть в темноте его лицо. Джек помедлил еще секунду, не сводя с Кэндис сверкающего взгляда, затем пришпорил коня и скрылся во тьме.
Глава 16
Джек ехал без остановки всю ночь и следующий день.
Он хотел оказаться как можно дальше от Кэндис – и как можно скорее, надеясь тем самым вытравить ее образ из своей памяти. Джек больше не испытывал ожесточения. Гнев его утих, когда, мягкая и податливая, она лежала под ним, прижимаясь к нему разгоряченным телом. Кэндис хотела его.
Если бы он мог забыть о ней!
Прежде чем появиться в лагере, Джек просигналил факелом. Сообщение было простым: приближается друг с дурной вестью.
Племя Шоцки насчитывало более двух дюжин вигвамов, рассеянных по каньону, расцвеченному яркими красками осени. Быстрый ручей, стекавший с гор, питал небольшой водоем. За лагерем тянулся возделанный участок земли, изрезанный ирригационными канавами. На ухоженных полях зрел урожай тыквы и маиса. В воздухе висел густой запах коптившегося мяса и свежевыделанных шкур, сушившихся на солнце. От врытых в землю глиняных печей тянуло пряным ароматом лепешек. Джек с наслаждением вдохнул знакомые запахи.
Его узнали, едва он въехал в лагерь. Воины и их жены приветливо улыбались, какая-то женщина помчалась вперед, оповещая всех, что второй сын Мучи вернулся и выглядит как белый. Джек усмехнулся. С точки зрения белых, он выглядел как апачи.
Соскочив с коня, Джек увидел спешившего к нему брата.
Высокий статус вождя не позволял Шоцки бежать. Он размашисто шагал в мокасинах и набедренной повязке. Его имя означало «белый медведь». Он не уступал Джеку в росте и ширине плеч. Кожаный ремешок перехватывал его длинные черные волосы, на шее красовалось такое же, как у Джека, ожерелье, с той лишь разницей, что, помимо бирюзы, в него была вплетена вторая нить, с нанизанными на нее волчьими зубами. Широко улыбнувшись, он обнял Джека.
– Здравствуй, брат. Вижу, боги позаботились о тебе.
– Многих тебе зим, брат, – отозвался Джек, хлопая Шоцки по спине.
– Что это такое? – поинтересовался тот с деланным простодушием, указывая на потрепанный стетсон Джека, свисавший с луки седла.
Джек подавил улыбку.
– Шляпа.
– Шляпа белого человека?
Шоцки с важным видом напялил стетсон себе на голову и расхохотался. Он перестал дурачиться и ткнул пальцем в грудь Джека:
– А это что? Смех затих.
– Ты прекрасно знаешь, что это. У тебя такое же.