Неукротимое сердце
Шрифт:
Кэндис больше не слушала. Покинули? Слава Богу!
– Покинули? Они ушли? Апачи ушли?
– Все до единого. Мы нашли только три изуродованных трупа. Бедняги. – Лицо Льюиса потемнело.
Кэндис была слишком рада, что апачи оставили стойбище, чтобы думать о гибели пленников.
– Аури опознал в одном из трупов служащего станции, Уоллеса, по золотым коронкам. Всех пленных индейцев, включая трех, захваченных по пути к перевалу Апачи, повесили прямо над могилами убитых американцев. Остались только женщина и мальчик. Их доставили в форт Бьюкенен. – Генри помолчал, сделав глоток кофе. – Говорят,
Кэндис не могла ни есть, ни пить. Значение слов Льюиса постепенно доходило до ее сознания. Она подняла на него взгляд.
– Они ведь теперь не отступят, да?
– Вряд ли, – вздохнул он. – Похоже, мы увязли по самые уши в войне с апачами.
Позже, стоя в дверях, Генри взял руку молодой женщины и сжал, настойчиво глядя ей в глаза.
– Кэндис, – хрипло сказал он.
– Спасибо за новости, – вежливо отозвалась Кэндис, однако Генри не выпустил ее руки.
– Кэндис, он не вернется. – Это был не столько вопрос, сколько утверждение.
Она на секунду замерла, затем выдернула руку.
– Я устала, Генри. У меня был тяжелый день, и еще нужно переделать кучу дел, пока не стемнело.
Он не сразу отвел от нее взгляд, полный откровенной тоски.
– Ты заслуживаешь большего. Во всяком случае, не такого мужа, который бросил тебя здесь одну. Мужа, который…
– Это не касается никого, кроме меня, – оборвала его Кэндис. – До свидания, Генри. Твое белье будет готово через три дня, если не испортится погода.
Он открыл было рот, но ничего не сказал и вышел.
Кэндис захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной, ожидая, пока Генри отъедет. Все ее мысли были о Джеке. Она думала о нем с той минуты, как Льюис рассказал ей о последних событиях, и его визит казался ей бесконечным. Где Джек? Может, прячется в затерянном в горах каньоне, готовясь к очередной схватке с белыми? Или преследует злосчастный караван фургонов с мирными поселенцами? Теперь он не вернется, даже если захочет. Один Бог знает, где Джек и как далеко. Закрыв глаза, Кэндис вознесла молитву о его благополучии. А потом вышла во двор, чтобы закончить стирку.
Глава 59
Апачи оставили разведчиков, прежде чем сняться с лагеря в каньоне Гудвина и отойти в горы Чирикауа, где располагался укрепленный лагерь Кочиса. Один из них вернулся и принес мрачное, но вполне предсказуемое известие о казни пленных индейцев. Джек, Кочис и еще несколько воинов спустились с гор, чтобы похоронить тела. Опасность была невелика, поскольку войска, прихватив с собой кареты с пассажирами, ушли с перевала Апачи.
Зимний ветер раскачивал шесть трупов, висевших на могучем дубе над свежими могилами трех американцев. Подъехав ближе, апачи увидели, что тела индейцев не тронуты. Взгляд Джека угрюмо скользнул по мертвым воинам, затем метнулся назад, к третьему из них.
Шоцки!
Застыв на месте, он смотрел и не верил своим глазам.
Это был Шоцки. Тело его брата покачивалось на ветру, голова склонилась набок, подбородок прижимался к плечу. Открытые глаза невидяще смотрели в пустоту. Ветер трепал длинные волосы, темные пряди касались лица, цеплялись за губы.
Джек застонал, исторгнув из недр души звук, полный невыносимой муки. Боль
Джек тоже спешился. Он тяжело дышал, слезы застилали глаза. Это был один из самых тяжелых моментов в его жизни. Подойдя к Шоцки, он перерезал веревку и, подхватив брата на руки, опустился с ним на колени. Сдавленные рыдания вырвались из его груди. Джек долго сидел, прижимая к себе бездыханное тело. Он был не в силах постигнуть случившегося.
Джек не знал, сколько прошло времени, прежде чем его слезы иссякли. Он глубоко вздохнул, снял петлю с шеи Шоцки и разгладил красные рубцы на шее, словно мог стереть жуткие отметины. Шоцки! Безмерная боль вновь нахлынула на него. Джек обнял брата и закрыл глаза, прижавшись щекой к его волосам. Он знал, что должен действовать, должен похоронить Шоцки, но не мог пошевелиться.
Когда он поднял голову и огляделся – вокруг никого не было. Только тихое белое утро, отмеченное безмолвием смерти. Поднявшись на нетвердые ноги, Джек осторожно, как бесценную ношу, поднял тело брата и отнес к своему коню.
Возле родников уже шли приготовления к похоронам. Когда Джек подъехал, никто не посмотрел на него, никто не окликнул. Воины держались в стороне, уважая его скорбь. Оцепенев от горя, Джек обмыл брата, прощаясь с ним перед долгой разлукой. Он не мог поверить, что Шоцки мертв. Повешен. Немыслимая смерть для воина. Шоцки, с которым он вырос, с которым боролся и бегал наперегонки. Его лучший друг, который был ему ближе, чем родной брат. Шоцки, за которого он охотно отдал бы собственную жизнь. Которого любил больше всех на свете, кроме жены и матери. Но то была другая любовь. Шоцки был неотъемлемой частью его кровоточащей души.
Джек снова одел брата и снабдил его всем, что необходимо воину в путешествии в иной мир. Вооружил собственным ножом и «кольтом», отдал свою куртку и одеяло. Он похоронил его в расщелине на скалистом склоне, поросшем можжевельником, и убил лошадь, которую привели с этой целью. Слезы то и дело наворачивались на его глаза. Джек ушел, отчаянно желая забвения.
Вымывшись и окурив себя благовонными дымами, апачи тронулись в обратный путь. Джек ехал с воинами, ощущая нарастающий гнев, слепой и безрассудный. Лишь одна внятная мысль пробилась через пелену горя, застилавшую его мозг: месть.
Месть.
Она питала его ум, согревала тело и душу, помогала сохранять рассудок в течение следующей недели, проведенной в скорбном уединении. Погруженный в свое горе, Джек ничего не замечал, ни с кем не общался, не мог есть. Лагерь притих, временами оглашаясь плачем и причитаниями женщин, потерявших близких. Все ждали, пока кончится срок траура Кочиса, гадая, сколько он протянется. Вождь ни с кем не встречался, и никто не видел его.
Ровно через неделю после похорон брата Джек начал приходить в себя. Как ни велико было его горе, он понимал, что жизнь продолжается и его миссия не окончена. Впервые за несколько дней Джек поел, потом нашел Нахилзи и сообщил ему, что отвезет печальную весть родным Шоцки. На рассвете Джек выехал из лагеря.