Неукротимое сердце

Джойс Бренда

Остановившись на ночь на привал, он к утру добрался до реки Сан-Педро и с трудом устоял перед искушением двинуться на восток, к Эль-Пасо, от которого его отделяли два дня пути. Джеку мучительно хотелось увидеть Кэндис. Только она могла дать ему забвение, притупить его горе, хотя бы ненадолго. Но он повернул на север, к вздымавшимся за долиной горным отрогам, а в полдень, воспользовавшись дымовыми сигналами, нашел племя Шоцки. Оно разбило лагерь на берегу небольшой речушки, протекавшей по каньону к западу от долины.

Джек понимал, что Луси, хотя и надеется на лучшее, готова

к худшему. Остатки попавшего в засаду отряда должны были вернуться еще неделю назад. Видели ли они, как солдаты захватили Шоцки и двух воинов? Джек не знал ответа на этот вопрос и не представлял себе, как смягчить удар, который нанесет известие об их гибели. Солнце уже позолотило вершины гор, озаряя землю последними благодатными лучами, когда Джек въехал в лагерь.

Весть о его прибытии быстро разнеслась по стойбищу. Джек спешился, глядя поверх голов окруживших его мужчин, которым не терпелось услышать новости о войне. Апачи связывались между собой с помощью сигнальных дымов, разводя цыпочку костров. К этому времени все племена, обитавшие на обширном пространстве от Мексики на юге до Колорадо на севере, знали, что Кочис вышел на тропу войны против белых. Джек едва отвечал на хор дружеских приветствий, не сводя глаз со спешившей к нему Луси, за которой следовала Дати. Взгляды Джека и Луси встретились. Собравшись с духом, он двинулся ей навстречу, расталкивая толпу. Побледнев, Луси остановилась. Она что-то произнесла, и хотя Джек не слышал ее слов, но понял, что это отрицание. Он подошел к ней и схватил за плечи.

– Нет! Я не хочу этого слышать… нет! – Ее била дрожь, из глаз хлынули слезы.

– Мне очень жаль, – хрипло сказал Джек, с новой силой ощутив всю непомерность свалившегося на них горя. – Он умер… Я похоронил его, Луси.

Она закричала и, вывернувшись из его рук, побежала. Поймав встревоженный взгляд Дати, Джек бросился за ней. Он нашел Луси за вигвамом Шоцки. Она билась о землю, царапала лицо, рвала на себе волосы. Джек не препятствовал ей. Таков был обычай апачей выражать скорбь. Он опустился рядом и положил руку на спину Луси. Расцарапав себе в кровь лицо и обессилев, она рухнула на землю и разразилась душераздирающими рыданиями. Джек стоял рядом на коленях. Он разделял ее горе.

Луси проплакала несколько часов, после чего впала в забытье. Джек отнес ее в вигвам и положил на постель из шкур, которую она делила с мужем. Его братом. Он проглотил застрявший в горле ком и поднял глаза на Дати, проскользнувшую в вигвам следом за ними. Она принесла кувшин с водой. Присев рядом с Луси, Дати начала мыть ее испачканные в крови и грязи лицо и руки. Джек вышел.

Он сел у костра. Над стойбищем разносились стенания женщин, оплакивающих гибель вождя и близких. Слишком часто в последнее время Джек слышал эти заунывные звуки и успел возненавидеть их.

Он не сомневался, что Луси будет скорбеть целый год. По обычаю забота о семье погибшего воина ложилась на его родственников. По окончании траура Джек должен жениться на вдове брата, если, конечно, она не предпочтет другого. Год, конечно, немалый срок, и многое может измениться. Но что, если он все еще будет с Кочисом, а Луси выберет

его? Вряд ли Кэндис поймет это, как не поняла и того, что он должен сражаться на стороне Кочиса. Впрочем, что толку гадать? Он подумает об этом, когда придет время.

Как бы там ни было, с этого момента и впредь Джек обязан обеспечивать Луси. Хорошо еще, что она происходит из племени Кочиса. Он может взять ее с собой в лагерь. Родители Луси умерли, но у нее есть женатый брат и другие родственники. Семья позаботится о Луси, а если нет, это с радостью сделает Джек.

Из вигвама вышла Дати и села у костра напротив него. Джек бросил на нее рассеянный взгляд, затем посмотрел снова, на сей раз пристально.

Фигура Дати изменилась. Грудь пополнела, талия раздалась. Джек поймал себя на том, что смотрит на ее округлившийся живот. Он взглянул на ее лицо с гладкой кожей и здоровым румянцем и встретил взгляд ее темных глаз.

– Мне очень жаль, – тихо сказала она.

– Дати, ты беременна. – Это прозвучало как обвинение.

– Да. – Она слабо улыбнулась.

Джеку стало не по себе. Ребенок, конечно, не его, но… Его жена зачала примерно в середине октября – через две-три недели после того, как он, пьяный, переспал с Дати.

Она выжидающе смотрела на него.

– Что же ты не спросишь?

– Кто отец? – Ты.

У него перехватило дыхание.

– Это невозможно, Дати, – упавшим голосом отозвался Джек.

– Как видишь, возможно.

– Но ведь это случилось всего лишь раз.

– После смерти мужа у меня никого не было. Всем в племени это известно, – безмятежно заявила она.

Сердце Джека учащенно забилось. Он отказывался ей верить – и так и сказал.

– Спроси у кого хочешь, – ответила Дати. – Многие мужчины пытались – и не раз – затащить меня в свою постель. Но я отказывалась – даже от предложений выйти замуж. Чего только они не говорили: что я глупа, что слишком много о себе воображаю. А когда выяснилось, что я жду ребенка, всех как ветром сдуло. Так всегда бывает. – Она помолчала. – Здесь нет мужчины, который мог бы назвать его своим. Кроме тебя.

– Сколько ему месяцев? – отрывисто спросил Джек. Дати улыбнулась:

– Четыре с половиной.

Джек отсчитал месяцы назад. Точно. Четыре с половиной месяца назад он переспал с Дати, пьяный, ничего не соображающий, хотя уже тогда знал, что пожалеет об этом, ибо она предъявит ему счет и вмешается в его жизнь.

– Я женат, – сердито бросил Джек. – Моя жена ждет ребенка.

Дати пожала плечами.

Джек нахмурился, охваченный смутными подозрениями.

– Кто добывает для тебя мясо?

Она посмотрела в сторону вигвама, где спала Луси, не желая упоминать имя умершего. Джек понял: ее обеспечивал Шоцки.

– А теперь кто охотится для тебя?

– Я не собираюсь никого просить. – Она гордо вздернула подбородок.

Родители Дати умерли. У нее не было ни братьев, ни сестер. Джек ощутил груз ответственности по отношению к ней, как к матери его ребенка. Он не желал этой ответственности, поэтому разозлился.

– Тебе следовало давно выйти замуж, – сказал он.

– Ты можешь иметь несколько жен, – заметила она.