Неукротимый: возрождение
Шрифт:
— Пойдем спать.
Но мои гребаные ноги плохо слушались. Вдобавок ко всему, у меня кружилась голова. Я дошел до дивана и опустился на него, положив руки на пол, а затем откинувшись на спину. Лекси мгновение наблюдала за мной, прежде чем подойти и сесть рядом с моей головой. Я потерся щетиной о ее колено и зачарованно наблюдал, как мурашки покрыли ее кожу.
— Я пытаюсь быть хорошим отцом, — сказал я в затемненной комнате.
— Я вижу, что ты стараешься, — тихо ответила она, нежно проводя рукой по моим волосам.
— Я люблю
Она издала легкий смешок.
— Мне знакомо это чувство.
Когда она провела рукой по моей щеке, я пробормотал:
— Я просто хочу, чтобы он смотрел на меня и не видел, какой я кусок дерьма. — Запрокинув голову, чтобы посмотреть на нее, я тихо спросил: — Как мне это сделать?
Лекси была моим миром, но этот маленький мальчик, мой мальчик… он был всей моей вселенной. Мысль о том, что кто-то пытается удержать меня от него, была абсурдной. Я бы сделал все, чтобы быть рядом с ним. Никто не мог удержать меня на расстоянии.
Я бы, бл*дь, хотел посмотреть, как кто-нибудь попробует.
Маленькая ручка у моей щеки замерла, и когда она коснулась моего подбородка, удерживая меня на месте, ее лицо склонилось к моему, и она твердо заявила:
— Ты не кусок дерьма. — Когда я лишь молча моргнул, она наклонилась еще ниже, уткнувшись своим носом в мой. — Ты меня понял?
Однако я был. Лекс просто не могла этого видеть. Она всегда видела во мне только то, что хотела видеть, и это делало меня везучим ублюдком, потому что она всегда пыталась увидеть во мне только лучшее.
Вместо того чтобы заговорить, я поднял лицо, и когда наши губы соприкоснулись, я поцеловал ее, и в ответ она вдохнула жизнь в мое холодное, бесчувственное тело.
Она была моей библией. Страницами. Чернилами. Молитвами. И я бы читал ее до того дня, когда умру, а затем занял бы свое место и ждал ее на другой стороне. Я не был святым человеком, но верил в это дерьмо всей своей гребаной душой.
Ничто не могло разлучить нас. Даже смерть. Смерть могла бы попытаться, но я побеждал ее раньше и сделаю это снова, если понадобится.
Все, что угодно, лишь бы остаться со своей женщиной.
Но кое-что беспокоило меня, и когда я попытался встать, моя женщина помогла мне без осуждения. И когда я снова был на ногах, я зашаркал к входной двери. Лекси немедленно положила на нее свою руку, останавливая меня от выхода.
— Как ты думаешь, куда ты направляешься? — строго добавила она: — Мы идем спать.
— Послушай, — ответил я ей, медленно моргая, — мне нужно перекинуться парой слов с донором спермы.
— Только не сегодня вечером, не в таком состоянии. — Ее брови нахмурились, а губы приоткрылись, прежде чем она положила руку на бедро, выглядя властной и чертовски сексуальной. — Ты пьян.
Мне нужно было, чтобы она поняла.
— Мне нужно сказать то, что я должен сказать сейчас, потому что завтра… — я чувствовал себя глупо, говоря то, что
Моя абсолютная честность задела ее. Даже в моем состоянии я мог это видеть.
Она долго и внимательно смотрела на меня, прежде чем вздохнуть.
— Ты ведь не собираешься затевать драку, не так ли?
— Не планировал, — честно ответил я, но не знал, что произойдет, когда я туда доберусь.
Ее глаза закрылись, и она убрала руку с двери, и я полюбил ее еще больше за то, что она знала, что мне нужно это сделать. Я повернул ручку и направился к выходу на негнущихся ногах. Добравшись до своего дома, я постучал в дверь, и когда она открылась, там стоял Зеп. Этот засранец не предложил войти, так что я протиснулся внутрь сам.
Это мой гребаный дом, сука.
— Где старик? — спросил я, оглядывая пространство.
— Он в постели, — натянуто произнес Зеп. — Ему нездоровится.
— Мне нужно с ним поговорить.
Как только Зеп покачал головой, дверь моей спальни открылась, и оттуда вышел мой отец в пижаме.
Он выглядел старым. Действительно старым. Хрупким, хилым, которого легко сломать. И прямо тогда мне захотелось сломать его.
В ту секунду, когда я увидел своего отца, я забыл о своем обещании Лекси и начал свою неожиданную тираду.
— Что за мужчина держит своего ребенка… — я поднял руки, — … в своих гребаных объятиях… — я опустил их по бокам, — …а затем отпускает и больше никогда его не видит? — я посмотрел ему в глаза, нисколько не скрывая своего гнева. — Кто так делает?
Ни один из мужчин не ответил, но мой отец казался расстроенным.
Прошло много времени, прежде чем мужчина, который произвел меня на свет, сказал:
— Ты думаешь, это было легко?
Мне было похрен.
— Да, я думаю, это было легко. — Я протянул руку к Зепу. — У тебя был сын. Тебе не нужен был другой. Да? — то, как он смотрел на меня, творило что-то странное у меня внутри. Мое дыхание стало тяжелым. — Что со мной было не так, а?
Мысль о том, что кто-то пытается оградить меня от моего сына, вызвала у меня физическую тошноту. Заставило меня захотеть причинить кому-нибудь боль. Заставляло меня хотеть убивать.
Как этот ублюдок мог сделать то, что он сделал, не оглядываясь назад?
Хоть убейте, я не мог этого понять.
Я был отцом.
Я был пьян.
И да, черт возьми, я был эмоционален.
Мое горло сжалось, а голос сорвался, когда я с трудом выдавил слова.
— Почему ты не хотел меня?
Донор спермы прошел дальше в комнату.
— Отказаться от тебя было самым трудным, что я когда-либо делал. — Его брови нахмурились. — Я думал, что поступаю правильно. Позволяя тебе расти в мире без ожиданий, особенно тех, которые связаны с нашей фамилией. Я хотел для тебя как лучше. — Он слабо пожал плечами. — Поэтому отпустил тебя.