Неукротимый: возрождение
Шрифт:
— Я вернусь за этим. — Его глаза расширились, прежде чем он вновь посмотрел на часы. Господи, этот ребенок. Выражение гордости за то, что ему доверили что-то настолько важное, как дорогие часы, было всем, с чем я смог бы справиться. — Ты же сохранишь их для меня?
Его кивок был уверенным, восторженным, и когда я увидел его крошечную улыбку, тянущая боль в моей груди немного успокоилась. Я не был уверен во многих вещах в жизни, но я был абсолютно уверен в одном: я любил сына. Я любил его отчаянно. И если найдется кто-то настолько глупый, чтобы навредить ему, я приду с «Глоком» в руке. Взведу курок. Передерну затвор. Бам. Рискни, черт побери.
Час спустя маленький мальчик, прижавшийся ко мне, крепко спал, а мне нужно было уходить. Так аккуратно,
***
— Как долго? — спросил я, пребывая в рассерженном состоянии.
Он вздохнул.
— Я не знаю, Твитч. Такие вещи требуют времени. — Я услышал, как скрипнул его стул. — Ты что, считаешь, они просто возьмут и поверят всему, что я скажу о тебе? — Он нахмурился. — Брось, сынок. Несмотря на то, что США со всей неохотой признали, что ты жив, Австралия делать этого не желает. — Он замялся. — Есть пустая могила с твоим именем на ней, Твитч. Ты думаешь, это не поднимет никаких вопросов? Подумай хорошенько. Если вдруг твоя могила исчезнет, твоя девушка поднимет бучу и потребует немедленных ответов. — Он издал пронзительный вздох. — Чем дольше это займет времени, тем будет лучше для тебя. Поверь мне.
Итан Блэк, мой едва ли партнер, был прав, и это чертовски бесило меня. Мне было больно от этой мысли.
— Ага. Хрен с ним.
— Послушай, — проговорил глава ФБР, — все в конечном счете наладится. Ты прекрасно знал, что этот процесс потребует времени. Ты сам говорил, что готов к долгому пути. Что изменилось?
Да, говорил. Но момент, когда я наблюдал за своим сыном прошлой ночью, заставил меня многое понять.
— Если я скажу, что хочу выйти из игры прямо сейчас, — спросил я осторожно. — Что плохого может случиться?
Итан рассмеялся без доли юмора.
— Гребаный ад на земле. — Когда я не произнес ни слова в ответ, он молчал недолго, затем объяснил. — Ты инсценировал свою смерть, Твитч, и хотя, с одной стороны, инсценировка суицида не является преступлением, ты подпадаешь под огромное количество других обвинений, в которых в итоге просто потонешь. Преступный сговор, уклонение от уплаты налогов, подделка свидетельства о смерти — хочешь, чтобы я продолжал? А твоя девочка сядет за получение незаконной страховки. Ох, и теперь самое тяжкое обвинение — мошенничество.
Точно. Все понял.
— Это все? — Я усмехнулся, когда он выдал продолжительную тираду ругательств.
— Не высовывайся и держись подальше от неприятностей, — проворчал Итан, и, судя по его тону, он так же устал от этого разговора, как и я. — У меня много работы. — И затем он положил трубку.
Находясь в одиночестве в своей комнате, на расстоянии квартала от моей женщины и сына, я думал о положении вещей на данный момент, о совете Итана. «Не высовывайся и держись подальше от неприятностей». Уголки губ приподнялись в улыбку. Ага, как же. Это не мой стиль. Поднимаясь на ноги, я одеваюсь и беру свои ключи. Прежде чем покинуть дом, я накидываю капюшон толстовки на голову и напяливаю свои «Рей Бен». Пряча татуированные руки в карманах джинсов, я выхожу на улицу, направляясь к моему скромному «Ниссан Патрол» и сажусь в салон. Сегодня понедельник, и я прекрасно знал, где она была по понедельникам. В том же самом месте, что и
Подтянутый инструктор по йоге, которому примерно около сорока, стоит перед группой из шести женщин, балансируя на одной ноге, прижимая другую ногу к чуть согнутому колену, с руками, поднятыми над головой. Женщины повторяют за ним позу, и когда Лекси чуть теряет равновесие, склоняясь в сторону, он спешит к ней, располагая руки на ее талии, чтобы помочь восстановить ей равновесие. Мои глаза сверкают гневом. Послушайте, может, я и изменился в свое отсутствие, но я, черт побери, не святой. Вид того, как другой мужчина прикасается к моей женщине, заставляет мое сердце отчаянно колотиться. Это вызывает во мне желание поотрывать всем головы. Со стиснутой челюстью я продолжаю наблюдать. Когда он что-то говорит, улыбаясь, Лекси отвечает ему с широкой улыбкой, и мой желудок болезненно сжимается. Они говорят еще пару минут, а я все не могу отвести глаз от его рук на ее талии, мою кожу обдает жаром, руки сжимаются в кулаки, и я бормочу себе под нос:
— Держи, бл*дь, свои руки подальше от нее.
Как будто услышав мою угрозу, придурок убирает руки с ее талии, но не раньше, чем его ладони задерживаются еще на мгновение. И, если на то пошло, я не могу винить его. Лекси очень красивая женщина. Только когда он отступает прочь, я чувствую, как ослабевает узел в желудке. Я делаю глубокий вдох, затем неспешно выдыхаю. Проблемы с управлением гневом будут преследовать меня до конца жизни, но я стараюсь работать над этим. Лекси одета в черные обтягивающие легинсы для тренировки и свободную белую майку, и я наблюдаю за тем, как ворот широкой майки соскальзывает, обнажая ее плечо, при этом открывая вид на лямку ее спортивного бюстгальтера. На ногах у нее белые кроссовки, а на голове густые волосы собраны в высокий хвост. Внезапно воспоминания обрушиваются на меня, и я прикрываю глаза, так отчаянно желая погрузиться и задержаться там на какое-то время. Лекси в моей постели. Лекси стоит на коленях. Лекси сосет мой член так искусно, при этом смотря в мои глаза. Низкий стон вырывается изо рта, в то время как я хмурю брови, обхватывая ладонью свой твердый член, крепко сжимая его.
— Черт.
Я откидываю голову назад и крепко зажмуриваю глаза. Мои губы приоткрываются, когда я отчаянно борюсь, чтобы восстановить контроль над собой; вздох разочарования срывается с губ. Эх. Прошло так много времени. Мне нужна моя детка. Я нахмурился.
А нужен ли я ей? Так же быстро, как пришла, эта мысль стремительно исчезает, и легкий смешок срывается с губ. Конечно же, я нужен ей. Все что ей было нужно — моя любовь. И я не останусь в долгу. Я буду любить ее в ответ, любить со всей силой, она останется довольной, и в итоге я заставлю ее подчиниться мне вновь. И она сделает это по своему желанию. Мне известно, что нравится моей женщине. Время не меняет определенные вкусы. Я точно знаю. Оно не повлияло на мои вкусы. Мысль об обнаженной и покорной Лекси, о моей руке, что удерживала ее густые темные волосы, заставила мой член сочиться желанием. Я сжал его достаточно сильно, чтобы почувствовать тянущую боль и прикусил изнутри щеку, принимая с наслаждением это ощущение.
— Господи Иисусе, — прошипел я, выдыхая сквозь стиснутые зубы. — Мне нужно убираться отсюда.
Но прежде чем уехать, я бросаю еще один взгляд на мою женщину, и как только я делаю это, она разворачивается, чтобы поговорить с девушкой позади нее, улыбаясь открыто, когда вскидывает руку, чтобы прижать ее к груди, и удерживает ее там, делая растяжку. Моя душа взывает к ней. Делая глубокий вдох, я завожу машину, сдаю назад и затем выезжаю с парковки. Давным-давно в стране Богов и Монстров жил был ангел. И звали этого ангела — Лекси.