Неукротимый враг
Шрифт:
— Ты арестован, — объявил он.
— За что? За предотвращение драки?
— Оказание сопротивления полиции при исполнении служебных обязанностей. — Глаза его сверкали, он говорил, брызжа слюной. Пистолет у него был, похоже, тридцать восьмого калибра [11] — достаточно, чтобы проделать во мне приличную дырку.
— Опомнись, Джек, и убери свою пушку. Ты за пределами своего округа, и здесь есть свидетели.
Санитар и его подопечные наблюдали за нами с порога.
11
Тридцать восьмой калибр — 9,65 мм.
— Я тебя упеку за это. Я — полицейский.
— Вот и веди себя соответственно.
К нам подошел санитар. Боковым зрением я увидел лишь, как ко мне приближается что-то бесформенное беловатого цвета. Все внимание я сосредоточил на Флейшере, который поднимался с земли. Санитар обратился ко мне:
— Мы не хотим неприятностей. Вызову-ка я лучше полицию, а?
— В этом нет необходимости. Что скажешь, Джек?
— Черт подери, я и есть полиция.
— А я вообще-то слышал, что ты уже в отставке.
— Кто ты такой, черт возьми? — Флейшер со злостью посмотрел на меня. Его глаза желтовато посвечивали в полутьме.
— Частный детектив с лицензией. Фамилия — Арчер.
— Если не хочешь расстаться со своей лицензией, верни пистолет. — Он протянул свою здоровенную, поросшую рыжими волосами ручищу.
— Сначала лучше поговорим, Джек. Тебе лучше бы извиниться перед человеком, которого ты ударил.
Флейшер болезненно скривил рот. Просить прощения — это для испорченного бывшего полицейского самое непривычное и потому жестокое наказание.
— Извиняюсь, — выдавил он, не глядя на санитара.
— Пожалуйста, — ответил тот и, повернувшись, с достоинством удалился. Стоящие на ступеньках старики двинулись за ним. Дверь лязгнула замками.
Флейшер и я направились к своим машинам. В узком пространстве между ними мы стояли лицом друг к другу, опираясь каждый на свою машину.
— Мой пистолет, — напомнил он мне.
Пистолет находился у меня в кармане.
— Поговорим сначала. Чем сейчас занимаешься, Джек?
— Работаю над одним старым делом, несчастный случай со смертельным исходом, который произошел несколько лет назад.
— Если ты знаешь, что это был несчастный случай, чего ради было его поднимать?
— Я никогда не закрывал его. Люблю все доводить до конца.
Он говорил уклончиво, лишь в общем, избегая вдаваться в детали. Я попытался «помочь» ему:
— Ты знаешь Джаспера Блевинса?
— Нет. Ни разу не встречал такого, — спокойно ответил он.
— Но знал его жену Лорел.
— Может, и знал. Но не настолько хорошо, как некоторые думают.
— Почему
Ответил он не сразу. Наконец спросил меня:
— Записываешь наш разговор на пленку?
— Нет.
— Отойди-ка от своей машины, а, приятель.
Мы пошли с ним по дорожке. Пинии, образующие своими кронами сплошную арку, словно бы приближали к нам сужающийся свод ночного неба. В почти кромешной тьме Флейшер стал более словоохотливым:
— Я признаю, что допустил ошибку пятнадцать лет назад. Но это единственный промах, который я готов признать. Не собираюсь разгребать всю эту грязь и разбрасывать ее у себя на собственном крыльце.
— В чем заключалась ошибка, Джек?
— Я поверил этой бабе.
— Лорел говорила, что человек, погибший под колесами поезда, не ее муж?
— Она много чего наговорила. И, в основном, все врала. Надула меня здорово.
— Нельзя во всем винить ее. Опознание тела входило в твои обязанности.
— Не надо говорить мне о моих обязанностях. За те тридцать лет, что я проработал в управлении шерифа, под колесами поездов в нашем округе погибла едва ли не сотня бродяг. У одних были при себе документы, у других — нет. У того — не было. Откуда я мог знать, что он отличается от остальных?
— Чем же он отличался, Джек?
— Ты прекрасно знаешь, чем.
— Скажи мне.
— Я сказал тебе все, что хотел. Думал, мы с тобой сумеем понять друг друга. Но ты только берешь, а сам ничего не даешь.
— Ты тоже не дал мне ничего, чем я мог бы воспользоваться.
— А ты мне вообще ничего не дал, — сказал он. — Ну, а какова твоя версия?
— Никаких версий у меня нет. Я работаю по делу о похищении Стивена Хэккета.
— Кого, кого? — прикинулся было он.
— Не надо меня дурачить, Джек. О деле Хэккета тебе отлично известно. Ты читал о нем в сан-францисской газете.
Он повернулся вполоборота и в упор посмотрел на меня в темноте.
— Так это ты висел у меня на хвосте во Фриско? Какого черта тебе от меня нужно?
— От тебя лично — ничего. Твое и мое дело связаны между собой. Маленький сын Джаспера Блевинса, тот самый ребенок, который потерялся в той кутерьме, вырос и стал здоровенным парнем. Вчера он увез Хэккета.
Слышно было, как Флейшер судорожно вздохнул, затем медленно выдохнул.
— В газете писали, что этот Хэккет набит деньгами. — Это прозвучало, как вопрос.
— Набит что надо.
— И этот парень Джаспера Блевинса требует за него выкуп?
— О выкупе речи не было. Я, по крайней мере, не слышал. Думаю, что он хочет убить Хэккета, если уже не убил.
— Боже мой! Он не должен этого совершить! — Флейшер воскликнул это с такой силой, словно под угрозой была его собственная жизнь.
Я спросил его:
— Ты знаешь Хэккета?
— Ни разу в жизни не видел. Но здесь пахнет хорошими деньгами, приятель. Нам нужно объединиться, тебе и мне.