Неукротимый
Шрифт:
В этот миг она встретилась взглядом с Габриелем. Тот приподнял свой бокал и с улыбкой подмигнул ей. Шайна покраснела и смутилась.
Йен все увидел, все заметил. И тоже посмотрел в лицо черноволосому красавцу, улыбавшемуся от противоположной стены. Уже не в первый раз Йен подумал о том, что же связывает Шайну с будущим зятем. Девушка часто огрызалась на Габриеля, а тот принимал это с ироничной улыбкой. На первый взгляд не было ничего, чтобы связывало эту пару. И все же…
Конечно, Йен понимал, что бесполезно задавать вопросы любому из них. Шайна уклонится от ответа, а Сент-Джон и
Йен еще раз внимательно взглянул на Габриеля и нахмурился. Конечно, это был серьезный соперник. Наверное, нельзя было найти хоть одну девушку, которая осталась бы равнодушной к человеку с такой внешностью, с такими связями, с таким богатством и перспективами! Очень, очень опасный, даже страшный противник! Но только при одном условии – если он всерьез увлекся кузиной своей невесты и положил на нее глаз.
Нет, не может этого быть! Нельзя подозревать человека в таких безнравственных намерениях. Да и Ребекка Клермонт – несмотря на наивность и небольшой жизненный опыт – не слепа и не глуха. Да и характером ее господь не обидел. У нее хватит сил, чтобы справиться с любыми трудностями на пути к заветной цели – стать полноправной хозяйкой Фокс-Медоу.
Йен вздохнул. Да, вполне возможно, что все это ему просто показалось. Хотя удивляться тут нечему – Шайна удивительно красива, и в любой компании к ней прикованы десятки любопытных, восхищенных мужских глаз. Вот и Сент-Джон: конечно, он помолвлен, но он же мужчина – нормальный здоровый мужчина, – и что удивительного в том, что он, как и многие, любуется Шайной. Просто как красивой женщиной. Или как произведением искусства.
На большее фантазии Йена не хватило. Впрочем, его вполне устраивала эта мысль. Он принял ее и отбросил прочь все сомнения и опасения, связанные с Габриелем. Пусть любуется Шайной.
Решив для себя сложную задачу, Йен повеселел. Он улыбнулся, увидев, что стоявшая рядом с ним Шайна осушила свой бокал, и предложил:
– Не будете возражать, если я принесу вам другой?
Он взял из рук девушки пустой бокал и удалился.
Шайна проводила его слабой, безжизненной улыбкой, чувствуя себя опустошенной – точь-в-точь как тот бокал, что только что взял Йен. Ей было безразлично – принесет он ей новый, полный бокал или нет. И сам Йен был ей безразличен. Шайну радовало только одно: пока Йен удалился, поглощенный своим поручением, она избавлена от необходимости говорить с ним.
Но не успела она так подумать, как обнаружила, что Йен все еще рядом – за ее спиной. Она обернулась и увидела – но не Йена. Габриеля. Тот покинул своих собеседников и пробрался сквозь толпу, чтобы присоединиться к Шайне. Занятая своими мыслями, она и не заметила его перемещений.
– Оставьте меня в покое! – потребовала она, когда Габриель приблизился к ней вплотную.
Затем, словно боясь прикоснуться к нему, она взмахнула рукой. Сверкнул в воздухе шелк ее платья.
– Ступайте, потанцуйте
– Мне нужно поговорить с тобой, Шайна, – негромко сказал Габриель, посылая беззаботную улыбку Ребекке, которая в эту минуту проносилась мимо них в танце с Камероном Саутвордом – счастливая, сияющая.
– А я не желаю больше слышать вашу ложь и оправдания, – ответила Шайна. – Я уже все слышала и знаю цену и вашим словам, и вашим обещаниям. Они и гроша ломаного не стоят!
– Я все объясню, – запротестовал Габриель. – Я знаю, ты сердишься из-за Ребекки…
– Габриель, – повышая голос, сказала Шайна, не заботясь о том, что ее могут услышать окружающие. – Как я могу не сердиться из-за Ребекки? И как я могу верить твоим обещаниям, когда все в них – ложь. Ложь от начала и до конца! Я не сомневаюсь – ты думаешь сейчас о том, что должен извиниться. Но на самом-то деле…
– Прошу тебя, – прервал он. – Выйдем в сад. Я хочу…
– Что? – громко воскликнула Шайна.
Несколько пар удивленных глаз обернулись в ее сторону. Она вспыхнула, потупила глаза и прикрылась своим лиловым кружевным веером.
– Я знаю, для чего ты хочешь вытащить меня в сад, – прошипела она. – Ты хотел от меня того же на борту «Золотой Фортуны», и в моей комнате, и в библиотеке в Монткалме, и в…
– Хватит! Замолчи! – взорвался Габриель. – Я не шучу, дьявол меня раздери! Если тебе интересно, почему я затягиваю с разрывом и продолжаю играть в помолвку, – выйди со мной в сад. Если тебя не будет там через десять минут, я буду считать, что тебя этот вопрос не волнует.
– Но я… – начала Шайна, но было поздно. Габриель уже отошел, оставив Шайну наедине с ее колебаниями.
Когда спустя немного времени Йен вернулся в гостиную из маленькой кладовой, где на льду, принесенном из погреба, лежали запотевшие бутылки французского шампанского, Шайны на прежнем месте не было. Он внимательно осмотрел весь зал – может быть, кто-нибудь воспользовался его отсутствием и пригласил ее на танец?
Но нет. Среди танцующих Шайны не было. Не было ее и среди наблюдающих за танцами. Исчезла? Но куда?
Йен нахмурился, увидев наконец знакомое лиловое платье.
Шайна появилась на мгновение перед глазами Йена, мелькнула возле двери в дальнем углу гостиной и вновь исчезла.
Йен отдал мешавшие ему, занимавшие руки бокалы с шампанским проходившему мимо слуге. Затем еще раз внимательно осмотрел гостиную – на этот раз в поисках Габриеля Сент-Джона. И не слишком-то удивился, обнаружив, что и тот отсутствует в гостиной. Не раздумывая больше ни секунды, Йен бросился к двери, за которой скрылась Шайна.
– Здесь не проходила молодая девушка? – спросил он у седовласого слуги, стоявшего неподалеку от той двери. – Блондинка с серебряным отливом, в лиловом шелковом платье, расшитом орхидеями. Не заметили?
Слуга важно кивнул головой.
– Видел. Она проходила здесь совсем недавно.
Дверь, на которую указал слуга, вывела Йена в пустынный, залитый лунным светом сад. Было темно. Вечернее небо затянули тяжелые дождевые тучи – возможно, поэтому и не зажигали китайские фонарики в аллеях сада: из опасения, что начавшийся дождь зальет их.